Хозяйка старого поместья

Иконникова Ольга

Я вызвала горничную и велела закладывать карету. Беспокойство сводило меня с ума. Возможно, сестра написала письмо по указке барона, и тогда мне не следовало ехать туда одной – кто знает, до чего может дойти этот бесчестный человек. Но и не поехать я не могла – Генриетта была там совсем одна, ведь все слуги в доме и сестра ее мужа наверняка были на стороне хозяина.

Мелькнула мысль заехать сначала в поместье отца, но это значило бы сделать большой крюк. К тому же папенька был уже стар, и мне не хотелось лишний раз его волновать.

Когда я вышла на крыльцо,

то вдруг увидела на козлах кареты месье Эрве.

– Если позволите, я сам отвезу вас в дом Маруани, – сказал он. – Не ровен час, барон снова окажется пьян и вздумает вам навредить. По моему разумению, вам вовсе не следовало бы туда ехать.

Я поблагодарила его за заботу – мне в самом деле стало чуточку спокойней. И всё-таки когда мы подъехали к дому барона, я вышла из экипажа на дрожащих ногах.

– Прошу вас, ваше сиятельство! – метнулся ко мне лакей. – Ее милость велела сразу вас к ней провести!

Интересоваться делами хозяев у слуг было дурным тоном, но я всё-таки не удержалась и спросила:

– У вас что-то случилось?

– Господин барон исчез, сударыня, – мужчина понизил голос до шепота. – Сегодня утром прибежала его лошадь. А его самого нигде нет.

Дышать мне сразу стало легче. Нет, я не подумала и не пожелала ничего дурного – наверняка, Маруани продолжал где-то хлестать вино. А быть может, отправился к доктору, чтобы тот зашил ему рану. А лошадь просто позабыл привязать.

В любом случае я была рада поговорить с сестрой без присутствия ее мужа.

Генриетта лежала в кровати – худенькая, с почти прозрачной кожей. Ее глаза были полны тревоги, но когда она увидела меня, выражение ее лица переменилось.

– Мира, как я рада, что ты приехала! Я не решилась написать матушке, но мне так нужно было с кем-то поговорить! Ты же знаешь – у меня совсем нет друзей.

Она протянула руку, приглашая меня сесть на кровать, и когда рукав ее тонкой сорочки чуть отогнулся, я заметила синяки у нее на запястье. А потом, присмотревшись – и на ее щеке. Возможно, следы ударов были и на теле, но я знала, что сестра ни за что не признается мне в этом.

А потому я спросила о другом – о том, что было куда важней отлучки барона.

– Здорова ли твоя малышка? И как ты сама себя чувствуешь?

Уже задав вопрос, я едва не прикусила язык. Если я хочу сохранить в тайне ночной визит ее мужа в Валенсоль, я должна была спросить совсем другое. Я еще не должна была знать, что у нее родилась дочь.

Но сестра была слишком слаба для того, чтобы заметить мою оплошность.

– Всё в порядке, дорогая, – слабая улыбка пробежала по ее бледным губам. – Она сейчас с кормилицей. Боюсь, я еще долго буду не в состоянии держать ее на руках. Но не беспокойся, мне уже немного лучше, чем было ночью.

– Как ты решила ее назвать?

– Луиза, в честь матери Джереми, – сказала она и снова помрачнела. – Я думала, что это побудит его отнестись к ней хоть чуточку лучше. Ты же знаешь – он надеялся, что будет мальчик. А я снова не оправдала его надежд.

– Как ты можешь так говорить? – возмутилась я. – Дети рождаются по воле Божьей.

На этот раз именно девочке было суждено появиться на свет, и ты не могла этого изменить. Так что перестань считать себя виноватой и подумай лучше о том, как быстрее встать на ноги. Должно быть, ты еще ничего не ела сегодня, а тебе сейчас нужно питаться особенно хорошо. Жозефина вчера приготовила отменное жаркое – я привезла вам целый горшочек. Давай пообедаем вместе – у меня сегодня тоже еще не было во рту ни крошки. А где малышка Сильви? Уж она-то, когда подрастет, точно будет рада, что у нее появилась сестренка. Вместе им будет особенно весело – помнишь, как мы играли с тобой в детстве?

Генриетта снова слабо улыбнулась.

– Не пытайся меня успокоить, Мира! Я знаю, что Джереми никогда не полюбит ни одну из своих дочерей. И его можно понять – если у него не будет сына, то однажды его поместье достанется его дяде или кузену.

– Сколько еще ты станешь его оправдывать? – хмуро откликнулась я. – Скажи мне честно – он ударил по лицу тебя именно этой ночью? Именно тогда, когда тебе и без того было нелегко?

Я могла бы добавить, что на моем лице тоже был след от его руки, который я постаралась скрыть под слоем пудры, но это было бы слишком жестоко по отношению к сестре.

– Он – мой муж, Мира! – напомнила Генриетта, как будто бы я могла об этом забыть.

– Когда твои дочери станут постарше, он станет вымещать свою злость и на них.

Сестра вздрогнула, и я поняла, что подобные мысли приходили в голову и ей самой. И тут же пожалела о своих словах – не следовало обсуждать это именно сейчас.

– Мира, я позвала тебя сегодня не только для того, чтобы сообщить о рождении Луизы. Случилось кое-что еще. Джереми уехал вчера из дома поздним вечером – сразу после того, как он узнал о дочери. Он был сильно пьян, и я даже обрадовалась, что он решил провести эту ночь где-то еще. Мне всего лишь хотелось хоть немного поспать. А сегодня утром лошадь, на которой он уехал, вернулась домой одна.

Голос ее сорвался, а на глазах показались слёзы. Я взяла ее за руку – ее пальцы дрожали.

– Он мог отправиться в город и задержаться там в какой-нибудь таверне. Или поехать к кому-то из ваших соседей и там заснуть. А лошадь просто отвязалась и пришла домой.

Теперь, когда я произносила эти слова вслух, они и самой мне казались неубедительными. И когда в коридоре раздался чей-то крик: «Ваша милость! Ваша милость!» моя рука задрожала так же, как и рука сестры.

Глава 36

Дверь распахнулась, и на пороге я увидела того слугу, который встречал меня полчаса назад – но сейчас он тяжело дышал от быстрого бега, а на лице его застыл ужас.

– Ваша милость, Альбер нашел господина барона!

– Где он? Что с ним? – Генриетта подалась вперед.

– Не знаю, как вам сказать…, – лакей переминался с ноги на ноги, старательно отводя взгляд. – Альбер нашел его милость в расщелине. Должно быть, господин барон отправился ночью в горы и не удержался в седле.