Хозяйка старого поместья
Шрифт:
Но да, недалеко от нашего особняка была красивая роща, куда меня тянуло тогда, когда мне бывало тяжело – особенно после ссор с мачехой. В такие минуты я всегда думала о своей родной матери, пытаясь представить, какой она была. А думалось мне о ней лучше всего в той самой роще. Именно там, в северной части поместья, рос посаженный ее руками дуб. Он рос вместе со мной, и когда я трогала его ветви, мне казалось, что он передавал мне свою силу. И хотя он сам был еще совсем молодой и тонкий, этой силы у него было много, и он щедро делился ею со мной.
Старуха будто прочитала мои мысли:
– Дуб успокаивает
– Переход? – не поняла я.
Мадам Туссен кивнула.
– Именно так, сударыня! Говорят, бывали времена, когда по другую сторону Альп за мгновение можно было оказаться – хоть в самом Лионе.
Я улыбнулась – ну, что за ерунда? Такое могло быть разве что в сказке.
Но от этих бесед со старой мадам Туссен неожиданно вышла и практическая польза. Хотя изначально эта затея тоже показалась мне абсурдной.
Мы решили добавлять в наш лавандовый парфюм и другое растительное сырье, дабы придать ему «исключительно необычные свойства» - именно эта фраза была написана в моем письме месье Доризо, которое я отправила в Грасс с первой партией нового товара.
Сначала господин парфюмер отнесся к этому скептически, о чем и не преминул уведомить меня в ответном письме. «Ваше сиятельство! Я восхищен вашим желанием привнести необычные ноты в уже привычные всем ароматы, но полагаю, что эти усилия не будут в состоянии окупиться. Дамы покупают духи исключительно для того, чтобы привлечь внимание противоположного пола или отбить неприятные запахи. Все же прочие их свойства вряд ли будут востребованы».
Наверно, я не стала бы ничего предпринимать, если бы месье Доризо давал нам за наш товар достойную цену. Но он платил нам в несколько раз меньше, чем я получила бы, отвезя духи в Париж. И я непременно отправилась бы в такую поездку, если бы ситуация в стране была хоть чуточку более спокойной. Но война продолжалась, и на дорогах было полно мародеров, что вкупе с голодающим простым народом делал путешествие слишком опасным.
Но я всё-таки написала месье Доризо, что если он не пожелает выставлять наш новый товар, то мы повезем его в Марсель (там было много иностранных судов) или в Бретань – чтобы предложить английским контрабандистам. И пусть с моей стороны это была лишь пустая угроза, тон парфюмера сразу переменился, и он согласился выставить наши духи в своих магазинах на немного других условиях.
Результат превзошел самые смелые ожидания – оказалось, что и девицы, и замужние дамы были отнюдь не чужды самых сказочных ожиданий и охотно поверили в то, что флакончик духов способен эти ожидания оправдать. Особенно хорошо продавались духи с фиалковым ароматом – на бутылочках было написано, что они помогут владелице очаровать любого мужчину, и пока ни одна из покупательниц еще не пожаловалась на ненадлежащее качество товара.
Месье Доризо прислал аванс и заказал новую партию – и фиалковых, и мятных, и коричных ароматов.
Мы потихоньку расплачивались с долгами, и дышать стало чуточку легче. Старая графиня всё еще не могла смириться с нашим ремеслом, но она хотя бы осознала его необходимость и просто делала вид, что ничего этого не замечает.
Мы старались держать это в секрете хотя бы от соседей. Пусть я и не стыдилась
Часть крестьян уже освоили работу в нашем цехе и выполняли ее прекрасно. Этот заработок был большим подспорьем для их семей – тем более, что в Провансе опять зарядили дожди, и мы со страхом предполагали повторения прошлогоднего неурожая зерновых.
– Надеюсь, хотя бы в других частях Франции с погодой всё в порядке, – вздыхал месье Эрве, наблюдая, как тонули в воде наши поля с пшеницей и рожью, – и цены на продовольствие не взлетят до небес.
Но судя по новостям, поступавшим из других провинций, этим надеждам не суждено было оправдаться.
Глава 38
Когда я расплатилась с пятью основными кредиторами, я перестала бояться того, что у нас могут отобрать поместье. Теперь, даже если бы остальные займодавцы узнали о том, что граф де Валенсо погиб на поле боя, они вряд ли потащили бы меня в суд – сумма нашего долга перед каждым из них в отдельности была слишком мала, чтобы стоило ссориться ради этого с графиней де Валенсо. К тому же, мы платили им хорошие проценты, и им не на что было жаловаться.
Почти всё лето мы собирали лаванду (она расцветала в разное время на равнине и в горах), и даже я сама и малышка Кэтрин принимали в этом участие. Конечно, если бы наши соседи увидели меня в чепце и простом платье, с корзиной в руках, они решили бы, что я сошла с ума. Но мне было уже наплевать на то, что они могли подумать.
Лето снова выдалось дождливым – и не только в Провансе, но и во всей Франции, и мы уже не надеялись на богатый урожай. Стало понятно, что осень и зима снова будут голодными. Народ недоедал и вынужден был употреблять в пищу то, что прежде считалось совершенно несъедобным (я лично видела, как люди ели испорченное мясо и гнилые овощи), и это становилось причиной быстрого распространения болезней.
Нам сообщали о вспышках брюшного тифа по всей стране, и я запретила своим людям покидать пределы поместья. И всё же я понимала, что изолироваться от внешнего мира не получится. По дорогам бродили тысячи голодных нищих, принося с собой и лихорадку, и панику. Один из таких нищих умер прямо у наших ворот, и слугам, которые вызвались его хоронить, было велено надеть плотную одежду и перчатки, а нос и рот закрыть обильно смоченной в смешанной с винным уксусом воде тканью.
Приезжавшие из других регионов путешественники рассказывали кто о тысячах, а кто и о десятках, а то сотнях тысяч умерших от голода и эпидемии тифа. Такие разговоры сводили с ума Эмму и Генриетту, и чтобы хоть как-то их успокоить, мне приходилось ездить в поместье отца несколько раз в неделю.
– Надеюсь, ты не собираешься ехать в Грасс или, тем более, в Париж? – вопрошала мачеха, поднося к носу нюхательную соль. – Это было бы чистым безумием. Надеюсь, хотя бы с его величеством всё хорошо, и к нему во дворец никого не пускают.