Хрен С Горы
Шрифт:
Наверное, вохейское вино было вчера лишним: и если сам я отделался только лёгким гулом в голове поутру, то две трети из участвовавших в пирушке папуасов лежали пластом: какие всё-таки пошлые в каменном веке люди — так нажраться с пяти кувшинов вина. Впрочем, не надо забывать о туземной браге. Да и мешать спиртное не следовало. Правда, многие заморские гости выглядели не лучше — так что, наверное, дело в сочетании столь разных по стилю напитков. Интересно, что будет, если напоить местный народ моим самогоном? Вопрос, конечно чисто теоретический и даже риторический — я же не садист какой-то, подобные эксперименты на живых людях ставить.
Тагор в отличие от многих прочих участников вчерашнего
— О чем вы вчера с Вигу-Пахи разговаривали? — спросил я лучника.
— Он жаловался, что его теперь не любят прочие торговцы — Тагор машинально употребил вохейское слово, которое я уже успел выучить: по крайней мере, на слух его различал, хотя сам воспроизвести бы ни за что не смог — Из-за того, что им пришлось столько дней стоять и дожидаться, когда соберутся все, кто плавает на Пеу.
— Почему? — теперь понятно, чего это вчера тузтец с таким интересом внимал своему бывшему хозяину.
— Когда вы дрались за власть, Пахыр на свой страх и риск отправил к Кивамую на помощь меня и остальных — пояснил Тагор — А в ответ хотел от прежнего типулу-таки получить право на обмен всех ракушек. Чтобы другие торговцы покупали (тузтец опять употребил вохейский термин) тонопу уже у него.
Понятно, купец решил оформить себе монопольную привилегию. Губа не дура. Я полюбопытствовал у бывшего наёмника, а не слишком ли много Этот-Как-Его-Там-Пахыр хотел за пятерых человек, из которых опытных воинов было всего двое — кроме Тагора только один из погибших вохейцев участвовал ополченцем в войне с кабиршанцами на каких-то спорных островах.
— Не знаю — кивнул головой лучник — Наверное, Кивамую было всё равно, кто будет покупать ракушки: один купец или много. Важно было, чтобы всё оружие шло через его руки.
Вполне возможно, что дядя Солнцеликой и Духами Хранимой по дикарской своей наивности просто представить себе не мог, к чему может привести монополия какого-то чужеземца на внешнюю торговлю. На то и был расчёт у хитрого купца.
— Пахыр договаривался с прежним типулу-таки втайне от других вохейцев — продолжил Тагор — Но дома остальные торговцы, плавающие сюда, как-то прознали об этом. Пошли разговоры, что он действует во вред всем остальным: если Кивамуй останется у власти, то Пахыр будут иметь больше прав, чем другие, а если правитель проиграет, то победители могут отомстить всем вохейцам, не разбирая, кто поддерживал Братоубийцу, а кто вообще ничего не знал. Поэтому все торговцы договорились плыть вместе, чтобы можно было отбиться, если местные, вы, то есть, нападёте. А если кто-то потеряется в море — собираться на севере Пеу. Там где они приставали к берегу в этом году.
— А почему именно в Кесу?
— Много причин. Тамошние жители уже с вохейцами знакомы. Те и раньше останавливались там. А тинса могут напасть на чужаков. Кесу достаточно богаты, чтобы у них была лишняя еда, которую можно выменять на небольшое количество бронзы. В других местах на северном побережье слишком бедные люди, у них часто не бывает на обмен съестного. Кесу слабы и разобщены. Так что можно не опасаться всерьёз нападения, даже если они хотели бы напасть. Кесу общаются с остальными племенами Пеу, которые признают власть типулу-таки. Значит, у них можно узнать, что происходит на острове, кто победил, и велика ли угроза для чужеземцев.
— А почему вохейцы вообще поплыли? — спросил я — Взяли бы и остались дома. Пусть бы Вигу-Пахи один сплавал. Если бы он вернулся, то значит, что всё в порядке. А если бы не вернулся — то опасно, лучше к нам не соваться.
— Так они торговлей живут — удивился тузтец. Видно сама постановка вопроса была для него дикой — Если торговец не будет рисковать, то он ничего не
Да, не понять мне рыцарей наживы — ради прибыли головой рисковать.
Тут в голове моей неожиданно сложились сразу две довольно дельные мысли насчёт заморских купцов, плавающих вдоль берегов острова, прежде чем доберутся до Мар-Хона. Первая — вдруг кто-то из вохейцев проплывал мимо Бонко или Сувана с Рана. Чем чёрт не шутит, может быть, у них удастся узнать что-нибудь о творящемся в моих практически родных краях. И вторая — а ведь корабли чужеземцев можно использовать для перевозки воинов в тыл к тинса: если наша армия пойдёт по суше вдоль берега, то болотный народ может её обнаружить и подготовиться. А если перебросить «макак» и хонских регоев с ополченцами морем, то враг обнаружит их, только в момент высадки. Главное — договориться с купцами. Но в свете пахырова косяка они, думается, согласятся нам немного помочь.
Итак, наше войско построено на прибрежном песке: две сотни «макак», столько же хонцев и четыре десятка добровольцев-вохейцев. Морская болезнь за два дня плавания до устья ручья, в верховьях которого, в нескольких часах пути от берега, стоит первое селение тинса, не успела сильно подкосить наши ряды: тех, кто не оклемался, оказавшись на твёрдой земле, всего десятка полтора. Этих, конечно, пришлось оставить на берегу рядом с кораблями.
Количество нервных клеток, сожжённых при организации транспортировки карательной экспедиции морем, подсчёту не поддаётся: купцам не улыбалось потерять вдобавок к полутора неделям, уже потраченным на ожидание отставших и выяснение ситуации, ещё невесть сколько дней на плаванье на юг. Так что пришлось пообещать заморским торговцам предоставить потребные им объёмы ракушек оптом, вместо обычного торга с десятками, если не сотнями туземцев. А среди «сильных мужей» и старост развернуть агитацию за сбор тонопу с подотчётного населения в кредит.
Сказать, что народом и лучшими его представителями подобное нововведение было воспринято с энтузиазмом — значит сильно погрешить против истины. Нет, туземцы практиковали натуральный обмен, в том числе, и в кредит, и о подобного рода долгах помнили неплохо — причём нередко они могли годами висеть, пока у кредитора не возникала необходимость получить что-нибудь от должника. Иной же раз нежелание признавать такие вот обязательства выливалось в ссоры и даже вражду, передававшуюся по наследству.
Но обычно «обмен с рассрочкой» был частным делом отдельных лиц, в крайнем случае — деревенских общин. А попытку организовать кредит со стороны властей папуасские первобытные анархо-коммунисты воспринимали как посягательство на их права и свободы. Единственное, что примирило многочисленных тонопувладельцев разного масштаба с подобным — это чрезвычайные обстоятельства. Я всё-таки донёс до сознания местных боссов, что переброска экспедиции возмездия морем обеспечит максимально возможные скрытность и внезапность. А уж они принялись обрабатывать публику. Вроде бы народ проникся остротой момента и, готов пожертвовать своей экономической независимостью. Но это в Хоне и окрестностях. Впрочем, в прибрежных поселениях Вэя вохейцы могут скупить ракушки на обратном пути от Тинсока. Об этом я торговцам тоже сказал. В общем — уговорил всех. Главное, чтобы теперь мои подопечные выполнили свой долг перед Родиной, то есть собрали ракушек не меньше, чем в прошлом году. Иначе я окажусь в глазах чужеземцев звездоболом. А начинать своё общение с заграницей порчей репутации как-то некомильфо.