Христианская гармония духа

Малышевский А.

Можно падать, не желая того, но нельзя лежать бессрочно и тем более признавать это лежание в грязи явлением нормальным, без явного отсутствия доброй воли ходить по пути, указанному нам всем Откровением и всего более Тем, Кто был путь и истина, и жизнь [373] .

Устойчивая святость невозможна для человека без помощи Божьей, но мы не имеем права забывать, что невозможное для человека возможно Богу.

§ 3. Внешние проявления внутренних настроений

373

Ин. 14, 6.

Представление о Боге

Архиересь отрицания любви и разума. Представляя себе Бога по образу

и подобию своему, что неизбежно при всяком настроении и делает вечной истиной святые слова: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят [374] , в этой низшей степени скотоподобия называя себя христианами, имея глаза – не видят, имея уши – не слышат и жестоким сердцем ничего не разумеют. Для нечистого все нечисто, на все, до чего он дотронется, он налагает клеймо позора его позорного настроения. Святой, мудрый Бог-Любовь христианского Откровения унижен в его представлении до уровня колеблющегося, взбалмошного, то жестокого и злого, то благодушного, чванливого, корыстного, недостойного ни любви, ни уважения божества. Для него Бог – деспот, страшный физическим, материальным всемогуществом, у него свои прихоти, которые исполнить непременно надо, но исполнить невозможно по их бесконечному разнообразию и совершенному несогласию с насущными потребностями природы человеческой. Окружено это божество многочисленным придворным штатом, вся святость которого заключается в том, что сумели угодить капризам верховного деспота. Угодить – вот вся суть нравственности и святости; угодить, если не самому верховному деспоту, которому угодить слишком трудно, то по крайней мере кому-либо из вельмож его двора; эти, имея меньше власти, менее горды, более доступны, а они уже знают, как доступиться и к самому, заступятся, исходатайствуют, оградят от чрезмерной требовательности. Божество это награждается вместе с вельможами его двора всеми пороками, присущими его поклонникам; они злобны, и потому любви для угождения им не нужно; они не ценят разум, и потому ни боговедения, ни разумной жизни по вере для них тоже не надо; они корыстны – угодить можно дарами, они жестоки – угодить можно самоистязаниями, они чванливы – угодить можно лестью, они властолюбивы – угодить можно рабской покорностью; они взбалмошны – угодить можно точным выполнением их капризов. В этом правоверие. Исповедание значения любви и разума в природе Бога в Его творения, их значения в жизни церкви и отношения к Богу и верным чадам Его признается отступничеством от правоверия, вредной ересью, требование разумной организации жизни на основах любви признается опасной утопией.

374

Мф. 5, 8.

(+) Ересь отрицания любви и подчинения разума ощущениям. Божество по-прежнему злое и корыстное, но менее взбалмошное. Угодить ему по-прежнему можно дарами и лестью, но при этом нужно еще точно знать разумные основания богоугодности лести и даров и сами способы подношения даров и воскурения фимиама лести; более прежнего пользуются услугами разума.

(++) Ересь подчинения любви разуму и ощущениям. Божество по-прежнему корыстное и чванливое, требует не только осмысленности даров и лести, но и доброго чувства к себе со стороны того, кто дарит и льстит.

(+) Ересь отрицания разума и подчинения любви ощущениям. Божество умеет ценить любовь и ради нее мирится с самыми неразумными проявлениями этой любви, лишь бы проявлялась она по-прежнему дарами и лестью.

(++) Ересь подчинения разума и любви ощушениям. Божество ценит любовь выше разума, но требует при этом, чтобы проявлялась любовь разумнее прежнего, хотя и тут ценит исключительно разумные проявления любви в форме все тех же материальных, внешних цлодов – дара и лести, что и составляет отличительную особенность представлений о Боге, соответствующих низшим степеням греховной дисгармонии верующих, когда они еще не доросли до понимания самоотвержения Божьего и потому не могут понять и того, что бы Бог что-либо поставил выше личных выгод, чем-либо дорожил более даров и лести; не могут себе представить, что Бог мог бы вутреннее настроение человека и его отношения к ближним ставить выше лично Ему приносимых даров, лично к нему обращенной лести, тем более не могут себе представить, что Бог мог бы отвергнуть дары и лесть, каково бы ни было духовное настроение, как бы порочна ни была жизнь благотворящего Богу льстеца или благотворящего Богу народа льстецов.

Ересь отрицания любви и ощущений. Теперь впервые начинают понимать, что Бог не может быть тем грубым, эгоистичным, корыстным и взбалмошным божеством, каким представляли Его себе рабы ощущений. Теперь впервые начинают понимать, что Он есть высший разум мира, еще не понимая, что Он Бог-Любовь. В этой степени греховной дисгармонии Он представляется великим изобретателем сложной машины мирового организма,

сухим, неумолимым, бесстрастным; угодить ему можно только одним способом, постигая умом основную мысль мироздания, подавляя в себе, как греховную слабость, и любовь, и ощущения. Отличительным признаком того, что из периода царства ощущений перешли к периоду царства разума, и является очищение понятия о Боге от грубого эгоизма божества, всему предпочитающего дары и лесть. Теперь признана Его неподкупность, признана и Его неизменяемость в связи с признанием разумной конечной цели, к которой разумными путями ведет свое творение верховный разум мира. Этот холодный, неумолимый верховный разум не любит, не жалеет, Ему дела нет до горя и страданий Его созданий, все отношения его строго измерены и взвешены, основаны на холодной справедливости, не на правде живой любви, а на жестокой правде холодного разума. Вся жизнь земная – одна сплошная жертва свободы духа живого торжеству идей Творца, ад – неизбежный итог отступлений от разумного плана домостроительства Божьего, рай – торжество холодной справедливости, утоления жажды разума в общении с высшим разумом мира.

(+) Ересь отрицания любвы. Признавая законность прав ощущений, считая, что в здоровом теле – здоровый дух, и в жизни духа признавая исключительно права разума, понимают, что Бог-Творец не может быть тем черствым, мрачным, аскетическим божеством, которое интересуется исключительно победой отвлеченной идеи, ради которой оно и построило мудреную машину мира. Признают, что высший разум мира желает не только, чтобы во что бы то ни стало машина мира работала на точном основании точных вычислений изобретателя, но и признает необходимость смазывать машину, чтобы она исправно работала, признает необходимым разумно организовать жизнь ощущений. Угодить божеству считают возможным, только изучая установленные им законы и организуя на разумных началах помощь ближним, ограничивая, однако, помощь эту удовлетворением материальных потребностей.

(++) Ересь подчинения любви ощущениям и разуму. Признают, что высший разум мира в творении своем дал место не только ощущениям, но и любви; по-прежнему считают, что мир Он создал по отвлеченным соображениям, ничего общего с личным благом, личным счастьем каждого отдельного создания не имеющим, но что жизнь ощущений имеет определенное место в общем плане мироздания и потому законна, что любовь не есть только слабость и глупая сентиментальность, а имеет свое разумное основание на законное, хотя и служебное относительно разума и ощущений право на существование.

(+) Ересь отрицания ощущений и подчинения любви разуму. Высший разум мира на любви основывает порядок мироздания, хотя по-прежнему любовь – не цель, не самодовлеющий смысл жизни мира, а только главное средство достижения цели, намеченной разумом. И любовь Творца не имеет первенствующего вечного значения, и сам Творец еще не стал Бог-Любовь, и в отношении к Богу любовь теряется в трепетном преклонении перед ослепительным, не озаряющим, а именно ослепительным светом разума Его. Если, находясь в первой степени царства разума, исповедовали холодное, сухое, мрачное, аскетическое божество, из-за отвлеченных соображений отрицавшее права им же вызванных к бытию любви и ощущений, теперь исповедуют божество доброе, признающее права любви, но по-прежнему из-за отвлеченных соображений отрицающее права им же вызванных к бытию ощущений.

(++) Ересь подчинения любви разуму. Высший разум мира не отрицает более права на существование за всем, что вызвано Им к бытию, но любовь подчиняет разуму и требует этой расчетливой любви и от творения своего. Цель бытия по-прежнему туманная, холодная; то же торжество разума и справедливости при помощи любви, но, на этот раз, без придирчивой, капризной требовательности бесцельного самоумерщвления; аскетизм не имеет более самодовлеющего значения.

Ересь отрицания разума и ощущений. Бог-Любовь для любви создал все сущее, не ради торжества отвлеченной идеи или решения сложной задачи, а именно ради личного блага, вечного блаженства причастия любви Творца каждого существа, способного любить, сознавать и ощущать. Любовь – конечная цель бытия; одна любовь имеет самодовлеющее значение. Ересь тут состоит в том, что, исповедуя Бога-Любовь, не придают должного значения мудрости Его и разумности служения на святое дело Его, да к тому же еще отрицают права Им же вызванных к бытию ощущений.

(+) Ересь отрицания разума. Бог-Любовь признает право на существование за вызванными Им к бытию ощущениями, насколько права ощущений не противоречат высшим правам любви. Творец радуется благоденствию человечества на основах любви и братства, но не требует разумного служения на дело братства и любви.

(++) Ересь подчинения разума ощущениям. Бог-Любовь признает чистым все Свое творение, но ощущениям отводит в нем место более почетное, нежели разуму, жалости к убожеству материальному требует более, нежели жалости к убожеству умственному; напитать, одеть, приютить более богоугодно, нежели научить, воспитать, просветить, труд физический более богоугоден, чем труда апостольский.