Хроника лишних веков (рукопись)
Шрифт:
— В систему можно ввести особую программу. Ее называют «вирусом». Это программа-разрушитель, — вполне магически произнес Виталий Полубояр. — Следовательно, существует сила, цель которой — уничтожить, расколоть Сферу. — Взгляд Виталия сиял вольтовой дугой. — Никаких чудес! Просто технология!.. Это означает только одно: со Сферой борется не Архангел Михаил, а человек!
За логикой Виталия я не поспевал, а с отсутствием чудес пока никак не мог согласиться. Поэтому решил задать очень глубокомысленный вопрос:
—
— Может быть, может быть, — таинственно улыбаясь, проговорил Виталий, разгоряченный гонкой собственного воображения. — Теперь я понимаю: за магом эона охотятся не эти пресловутые «боги из машины», вовсе не они… Ведь гунны здесь — как бы единственная сила, сила хаоса, которая способна разрушить Сферу и, тем самым, освободить души, уловленные миром Игры. Ты понимаешь?
Он смотрел на меня в упор взглядом не человеческим, но — демиурга. Взгляд Аттилы не внушил мне такого трепета…
— Только гунны могут расколоть Сферу и выпустить людей назад — в реальную историю… Так ведь?
— …или же, расколов Сферу, выбросить их во «тьму внешнюю», пессимистически предположил я, вспомнив последние слова атланта Сигурда-Омеги.
Но московский «демиург» меня не услышал.
— Теперь я понимаю: ты появился здесь не случайно, — возвестил он, решительно ткнув в меня пальцем. — Я как раз занимаюсь созданием антивирусных программ. А каждый антивирус по своей природе то же вирус. Гунн-ны! (Я уже начал проваливаться в бездну) Разве ты не догадался? Гунны и есть вирус!.. Но какого масштаба нужен мозг!.. Я даже угадываю ход мысли… Но как он, находясь в Истории, то есть до Апокалипсиса, узнает о возникновении Сферы? Это же временной парадокс!
Черная искра догадки пронзила меня от темени до самого крестца… Я стиснул веки, я стиснул зубы, решив терпеть насмерть… Но пытка оказалась молниеносной и невыносимой — раскаленные иглы впились в мои веки изнутри… Я мог прекратить эту пытку в следующее мгновение: открыть глаза и просто посмотреть на человека.
— Зеркало! Дай зеркало! — натужно выдохнул я, едва удерживая сознание.
— Что такое?! Что с тобой?! — перепугался рядом «маг эона».
— Зеркало! — шепотом, боясь разбудить бедную хозяйку, завопил я, придавив глаза кулаками.
Виталий схватил меня за плечо и потащил в ванную комнату.
— Выйди! — велел я ему. — Оставь меня!
Он вышел.
И тогда я широко раскрыл глаза.
Не было никакого зеркала. Я не мог убить себя. Серая стена стояла передо мной во всю широту Вселенной.
В Манчжурию! О, как я захотел в тот миг в Манчжурию! Прямо в убийственную полынью!
— Свободный исполнил свой выбор в совершенстве, — прозвучал в моем мозгу глас Одина.
— Я больше никого не убью! — прокричал я мысленно в ответ.
— Цель существует лишь до исполнения выбора, — провещал глас. — По исполнении ее уже нет ни в прошлом, ни в будущем… Выбор исполнен, и воля Свободного направлена в пределы
Я не успел крикнуть «нет!». Пространство опрокинулось — и серая стена на несколько мгновений стала гладким дном глубокой пропасти.
ЭДДА. POST SCRIPTUM
Летя болидом, я заметил кругом некое мгновенное пространство: неясную геометрию очень просторной комнаты, матово-бесцветные стены, прямоугольник неразборчивой живописи голубого тона и перед ним, ближе к пролётному наблюдателю, изысканно-высокую фигуру в черном.
Таково было пространство мига, нижняя поверхность которого оказалась гладка, холодна и тверда… Однако я уже привык шлепаться голым телом об гладкую твердь.
Я поднялся, не долетев до Манчжурии…
Мироздание почти не изменилось. Лишь та очень высокая женщина стояла теперь лицом ко мне, а не к голубому прямоугольнику. В поле моего зрения появился еще один предмет: соразмерный ее исполинскому росту бокал-цилиндр с оранжевой жидкостью. Этот бокал был в ее руке.
— Лечь! — раздался у меня в голове повелительный женский глас.
Появился еще один предмет. Черный инструмент с дульцем, наведенный на меня. Из другой ее руки.
Вот что меня успокоило: растерянный взгляд ее полярно-голубых глаз и прическа. Прямые, светлые, северные волосы, мягкими волнами касавшиеся ключиц. Мгновение назад они были идеально ровными, а теперь были чуть спутаны, испуганно и мило. Несмотря на угрожающий черный предмет и не менее грозный черный мундир, все уже было скорее мило, чем опасно.
Успокоившись, я упал ничком на пол.
Надо мною звонко фыркнуло, раздался лампочный треск — и спину мне обдало брызгами кипятка… Я изогнулся, как ошпаренный червяк.
— Свободный, не двигайся! — была новая, вполне противоречивая по смыслу слов команда.
Я присмирел, скрипя зубами.
Она подошла, опустилась близко на колени, я ощутил холодные прикосновения к обожженным местам… Жгучая боль быстро утихла.
— Встать можно.
Повинуясь, я бросил взгляд назад, в пространство еще не виденное. Там было очень широкое окно с прямоугольником пасмурного неба. Перед окном простирался фантастический стол, который я, по своему невежеству, назвал бы «приборной доской», а перед столом фантастическим белым цветком парило белое кресло.
Прямо посреди «приборной доски» зияла безобразно-черная пробоина, и все, что из нее было вырвано взрывом, рассыпалось кругом дымящимися осколками.
— Простите за вторжение… — начал было я.
— Медлить было нельзя, — молча, но выразительно прервала меня хозяйка этой холодной обстановки, — Я закрыла твой вход, Свободный. Выбора не было.
Я стоял перед ней, великаншей, женщиной-атлантом — вновь самым что ни на есть дояблочным Адамом, ничуть не стыдясь, даже не понимая своей наготы.