Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Ахматов Александр Леонидович

Скавр не мог отрицать, что во время сражения он находился под защитой стен Араузиона, но и у его обвинителей не было явных доказательств того, что он покинул лагерь без приказа.

Капитон и Антипатр не подозревали также о тайных расчетах своего приятеля в связи с предстоящим походом Лукулла в Кампанию.

Едва об этом стало известно, Скавр стал уговаривать друзей попробовать себя для начала в схватках с мятежными рабами. Он уверял, что в этом году вряд ли дойдет до настоящей войны с кимврами, поэтому можно не спешить в альпийский лагерь. Вместе с тем он рассуждал о том, что кампанское событие могло бы сослужить хорошую службу проходившим обучение молодым тиронам-новобранцам, которым предоставляется прекрасная возможность попробовать свои силы в схватках с мятежными рабами, пронзая мечами и копьями не

соломенные чучела на Ватиканском поле, а живые мишени — это приучит их к крови и опасностям.

Под влиянием этих речей Скавра его молодым друзьям все больше и больше нравилась идея поучаствовать в карательной акции Лукулла и заодно выказать уважение человеку, считавшемуся вторым лицом в партии оптиматов после Метелла Нумидийского.

Для Скавра же это был достойный повод уклониться от опасностей нового похода против кимвров. В глубине души он также надеялся, что Лукулл из уважения к его отцу не откажет во внимании сыну — отметит его какой-нибудь наградой или присвоит звание оптиона за проявленную храбрость. Это должно было смягчить отношение к нему сурового отца, который по-прежнему не желал его видеть.

На третий день, рано утром, у Капенских ворот происходило большое оживление.

Сюда стекались родственники и друзья солдат Аниеннской когорты — так называлась когорта, которая должна была выступить в кампанский поход.

Название «Аниеннская» она получила потому, что почти все легионеры в ее составе были уроженцами города Коллация, расположенного на реке Аниен.

Среди провожающих много было матрон и девушек.

Молодежь собиралась возле Общественного водоема, находившегося в пределах городских стен между Капенскими и Новиевыми воротами. Другие, выходя через эти ворота, шли прогуляться в расположенную поблизости рощу Эгерии, где бил священный источник, из которого целомудренные весталки ежедневно брали воду для мытья храма Весты, перенося ее на голове в глиняных кувшинах.

В это время по дороге вдоль правого берега Тибра двигались манипулы Аниеннской когорты, которая на рассвете выступила из громадного лагеря, раскинувшегося на Ватиканском поле в двух милях от Сублицийского моста.

Легионеры, переправившись по мосту в город, двинулись через Бычий рынок мимо Большого цирка к Капенским воротам.

Около третьего часа значок первого манипула показался в воротах под приветственный гул провожающих, толпившихся по обеим сторонам Аппиевой дороги.

Колонна солдат, лязгая оружием, продолжала движение по дороге, направляясь к храму Марса. Там претор назначил воинский сбор.

Храм Марса стоял на невысоком холме в неполной миле от Капенских ворот, по правую сторону от дороги. Ближе к воротам возвышался знаменитый храм Чести и Доблести, освященный сыном погибшего во время войны с Ганнибалом Марка Клавдия Марцелла [392] , покорителя Сиракуз.

Храм Марса был очень древний. Перед ним со стародавних времен собирались римские войска, выступающие в поход. Полководцы приносили в храме молитвы, обращенные к богу войны с просьбой о даровании победы над врагом, и давали обеты. Всякий раз после победоносного окончания войны храм богато украшался. В дар ему жертвовалась часть военной добычи.

392

Марк Клавдий Марцелл — полководец во II Пунической войне. В 215 г. до н. э. нанес значительный урон армии Ганнибала в сражении при Ноле. В 212 г. до н. э. после продолжительной осады овладел Сиракузами. В 208 г. до н. э. пал в бою с карфагенянами.

Внутри храма стояли мраморная статуя Марса и несколько изображений волков, которых в Риме почитали как священных животных Марса, Квирина и Ромула (по неясным представлениям жителей Семихолмья, эти три божества то ли существовали отдельно, то ли были триедины). Как бы то ни было, но к волкам римляне относились со священным трепетом. Убийство их считалось святотатством. Бывали случаи, когда какой-нибудь волк забегал прямо в город и даже нападал на людей, но никто не смел поднять на него руку, боясь прогневать Марса. Поэтому всякий раз волкам давали беспрепятственно уйти, причем посещение ими города

вовсе не считалось дурным предзнаменованием.

Колонна легионеров постепенно растянулась почти до развилки Аппиевой и Латинской дорог (если помнит читатель, в глубине этой развилки стояла гробница Сципионов, близ которой двадцать дней назад в снежную ночь беглые гладиаторы укрылись от преследователей).

Замыкали колонну двести пятьдесят добровольцев из клиентов и вольноотпущенников Лукулла.

Вместе с добровольцами преторское войско насчитывало восемьсот пятьдесят человек.

Добровольцы были вооружены своим собственным оружием, в основном метательными копьями, луками и пращами. Немногие из них имели мечи, боевые топоры и щиты. Лукулл всех их решил использовать как велитов [393] и пращников, то есть в качестве легковооруженных, которые в бою играли немаловажную роль.

393

Велиты — легковооруженные воины в римской армии. Каждый из них имел щит и несколько дротиков.

Легковооруженные, как правило, наступали первыми, причем велиты, вооруженные небольшими щитами и короткими мечами, имели при себе по пять-шесть дротиков. Они забрасывали ими противника, нанося ему урон уже в самом начале сражения и расстраивая его ряды, после чего быстро отходили, чтобы уступить место тяжеловооруженной пехоте, наносившей главный удар.

Толпа провожающих росла.

Кроме простых граждан сюда пришли и некоторые из сенаторов, среди которых можно было видеть Метелла Нумидийского, Лутация Катула и оратора Марка Антония. Они о чем-то оживленно беседовали.

Вскоре к ним присоединились принцепс сената Эмилий Скавр и недавно назначенный легатом Мария еще молодой, но отличившийся в нескольких войнах Клавдий Марцелл, правнук знаменитого полководца.

Немного поодаль от группы сенаторов собрались роскошно одетые матроны и девушки из знатных семей.

Среди них была Цецилия Метелла, жена Лукулла и сестра Метелла. Рядом с нею находились два ее малолетних сына — Луций и Марк.

Старший, тринадцатилетний Луций [394] , держался чопорно и гордо, вполне осознавая важность происходящего. Еще бы! Его отец, претор, получил командование над настоящим войском. Среди знакомых ему сверстников, сыновей преториев и даже консуляров, не было ни одного, кто мог бы похвастаться тем, что их отцы помимо скучных гражданских дел удостаивались такой чести. Последним претором, которому сенат вручил военное командование, был Луций Опимий, подавивший восстание во Фрегеллах.

394

Луций Лициний Лукулл — будущий консул 74 г. до н. э., успешно вел войну с понтийским царем Митридатом. Впоследствии прославился своими роскошными пирами, ставшими нарицательными (лукуллов обед).

Младшему сыну Лукулла и Цецилии, Марку [395] , не очень-то интересно было находиться среди женщин. Он с завистью поглядывал на шнырявших повсюду мальчишек из плебеев, которые большей частью устремлялись вслед за двигавшейся по дороге колонной легионеров. Они могли вблизи рассматривать оружие и доспехи солдат, даже трогать их руками.

Уже упоминавшаяся однажды в нашем повествовании смелая, решительная и заносчивая дочь оратора Антония (ее звали Антонией Примой) явилась на проводы своего жениха Марка Скавра вместе с сестрой последнего Эмилией Квинтой, красивой и застенчивой восемнадцатилетней девушкой, которая больше всех в семье Эмилиев Скавров переживала за брата, оказавшегося у отца в немилости.

395

Марк Лициний Лукулл — будущий консул 73 г. до н. э. После осуждения и изгнания отца был усыновлен Марком Теренцием Варроном и стал именоваться Марком Теренцием Варроном Лукуллом Лицинианом.