Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга четвертая. Урарту
Шрифт:
Вовремя спохватился, сказал короткое «нет», не стал напрашиваться на ссору. Закрыл лицо руками, попытался собраться, понять, что с ним происходит.
— Может… начнем играть? Не пить же… пришли…
Арица едва мог ворочать языком, все его тело будто налилось свинцом, перед глазами поплыли круги. Юноша попытался встать, но ноги тотчас заплелись, и он рухнул на столик с яствами, услышал где-то вдали громкий отвратительный смех, а утратив последние силы, вдруг почувствовал, как кто-то сел ему на спину.
— Так кто
— Бесполезно. Он сейчас и двух слов не свяжет, — ответил за гостя Мардук-напал.
— Но ведь он меня слышит?
— Скорей всего.
— Тогда пусть слушает. Сначала тебя отымеет Мардук — уж очень ты ему нравишься, за ним настанет черед его стражников, потом мы вспорем тебе живот и будем наворачивать твои кишки на горячий вертел, до тех пор, пока ты сам не станешь умолять меня о смерти. Но если ты расскажешь, кто тебя подослал, я избавлю тебя от мучений.
Первым, как и обещано, был Мардук, совсем быстро; затем, с диким хохотом, по очереди двое стражников, когда Арица уже ничего не чувствовал от боли; снова Мардук — на этот раз бесконечно долго и жадно, с громкими стонами; и опять стражники, после чего пленник лишился чувств.
Под утро все устали. Стражники вернулись на пост. Саси и Мардук, объевшись так, что трудно было дышать, опьянев от выпитого вина, которое мешали с пивом, все-таки сели играть в кости, но не на золото, а на Арицу. Победа досталась раббилуму, чей мочевой пузырь был давно переполнен. Чтобы опорожнить его, понадобилось больше минуты. Пока он мочился пленнику на лицо, тот пришел в чувство, попытался приподнять голову, но даже на это ему не хватило сил.
— Смотри, смотри, да он ожил! — смеялся царский сановник. — Не вспомнил, кто тебя послал?
— Ничего он тебе не скажет, — зевая, откликнулся на это Мардук.
— На следующий кон ставим, кто отрежет ему мизинец.
И они снова сели играть, оставив Арицу без присмотра, уверенные, что юноша не жилец, что боги оставили его и впереди его ждут одни страдания. А он лежал на ковре, в разорванной окровавленной одежде, и думал лишь о вертеле, случайно попавшемся ему на глаза, который лежал на расстоянии вытянутой руки. Голова была уже ясной, боль же отступала перед клокочущей в нем ненавистью.
Его мучители давно перебрались на ковер: здесь было удобнее бросать кости. Мардук сидел совсем рядом, вполоборота к Арице и лицом к Саси. Пили, без особого азарта играли и говорили о том, как быть дальше.
— Что ты скажешь наместнику? — поинтересовался раббилум.
— Я полагал, что ты встретишься с ним и все объяснишь. Разве наместник не друг тебе? — удивился Мардук-напал. — Я ведь помог тебе.
— Помог, не спорю. Но Зерибни не захочет ничего и слышать об измене постельничего, как только поймет, что за ним может стоять
— Тогда ему придется исчезнуть. В Руцапу всегда пропадают люди. И бедные, и богатые.
— А если Зерибни начнет его искать? У тебя есть способ заткнуть рот всей дворцовой страже? Слишком много человек видели, как он пришел сюда. С одной стороны, постельничий не последний человек в свите Зерибни, а с другой — тебя тут не очень любят. Так что желающих потопить тебя будет предостаточно.
— К чему ты клонишь? — прямо спросил Мардук.
Саси улыбнулся, но не ответил, взял кости, начал трясти их.
— Сколько, говоришь, у тебя было? Восемь? Хорошая попытка. Но я все равно выброшу больше.
Кости, отзвенев в пустом кубке, полетели на пол, покатились по толстому ковру. Шесть — четыре — один… Три — пять — один…
То, как Саси замер с открытым ртом, вызвало у Мардука довольный смех. Действительно, более неудачный бросок трудно было придумать. Однако за этим оцепенением на самом деле стоял страх. За спиной у кравчего, пошатываясь, стоял Арица…
В следующее мгновение вертел вошел Мардуку в шею слева, проткнув ее насквозь.
Горлом тотчас хлынула кровь — кравчий схватился рукой за рану, попытался встать, оглянуться на своего убийцу, но вместо этого завалился точно мешок с овсом на правый бок, содрогаясь всем телом в предсмертных судорогах.
Саси, на которого словно нашло затмение, наконец пришел в себя и стал искать ножны с мечом, сброшенные куда-то на пол. Но пока озирался, Арица уже прыгнул на него, повалил на спину и ударил изо всех сил, свернув своему обидчику нос.
— Стража! — воскликнул Саси, пытаясь сбросить с себя Арицу.
Но тот все бил и бил, превращая его лицо в одно сплошное кровавое месиво.
Когда за спиной появились стражники, Арица схватился за меч — тот самый меч, что потерял Саси, — одним прыжком оказался на ногах, продырявил живот первому ворвавшемуся в комнату воину, несколькими ударами в щит заставил отступить второго, прижал его к стене, вынудил бросить оружие и последним взмахом почти напрочь отсек ему голову.
9
Лето 683 г. до н. э.
Столица Ассирии Ниневия
Набу-шур-уцур вернулся из Хаттусы только в середине лета. К этому времени он успел подлечить раны, и лишь осунувшееся лицо свидетельствовало о долгой и изнурительной болезни.
Жена встретила мужа слезами, дети тут же окружили его, прыгая от радости. Сам Набу едва сдержал слезы счастья при виде тех, кто был ему так дорог. Сколько он передумал, сколько молил богов, чтобы они защитили его семью от злых демонов, что могла наслать старая колдунья — ее угрозы до сих пор отзывались в памяти эхом! Даже родные стены больше не казались ему надежным пристанищем.