Хроники черной луны
Шрифт:
Я подошел к дверям и постучал пяткой в косяк. Внутри кто-то грязно выругался. Короткий спор, шум, сопение, проклятия, тяжелые шаги. С противным деревянным скрипом открылось смотровое окошко. Маленькая, грубо обструганная дыра, размером с ладошку, в нее поместился лишь один глаз, нос и клок бороды.
– Смерти захотел, мразь?
– Мне нужно поговорить с жрецом. – Я дал этим людям последний шанс.
– У тебя есть время исчезнуть, пока я считаю до трех. Мы тут завтракаем и мне лень выходить. Но если ты не исчезнешь, я выйду, и сожру твою поганую рожу. Решай сам. Раз, два ….
– Три. – Я с размаху засадил острый сучок в мигающий, покрытый мелкими красными прожилками глаз.
Время расползлось как старая гнилая шкура в чане с соленой водой, потом что-то
Он медленно шел на меня, зажав в лапе длинный иззубренный кинжал. Он шел убивать, и не знал, что такое пощада. Я смотрел в его глаза и видел в них лишь смерть. Я метался, как зверь, только что пойманный в силок. Я хватал все подряд и швырял в противника: кривой табурет, какие-то брошенные в спешке палки, мешок с тряпьем, пустое кожаное ведро. Он отмахивался свободной рукой и продолжал, не спеша, приближаться. Он растягивал удовольствие, наслаждался ролью палача, смаковал вкус свершаемой мести. Зря. Зря! Как настоящая тертая в боях крыса я нашел выход. Подхватив стоявший на полу котел я выплеснул содержимое на подступающего ко мне урода. Он попытался прикрыться, но слишком поздно. Почти вся жижа попала на лицо и глаза. Он заорал, упал на колени, вцепился в лицо, сдирал трясущимися пальцами ошметки обваренной кожи. Я прыгнул вперед, ударил ногой в склонившуюся голову. Шея изогнулась под невозможным углом, крик застрял в пропоротом сломанным позвоночником горле.
Я сел на залитый кровью пол и зажал между колен трясущиеся, обожженные о котел руки. Первый охранник, с сучком в глазу еще хрипел у дверей. Второй уже замолк. Давно я не видел столько крови. Меня мутило. Я обшаривал помещение, и никак не мог понять, чего не хватает. Потом понял - не хватало жреца. Пройдя в угол, я заглянул за загородку. Пусто. Старик не стал ждать, чем кончится дело. Он просто сбежал. Я догнал его почти у самого перевала. Не пытаясь договориться, ударом в спину сбил с ног и придушил, пока тело не перестало дергаться. Подхватив под руки, шипя от боли в груди поволок его обратно, в провонявшую свежей смертью хижину.
Мертвецов я сложил за углом дома. Свалил их друг на друга и прикрыл найденной в доме мешковиной. Не знаю, зачем я с таким усердием волок их туда, тратя последние силы, но в тот момент мне показалось это очень важным. Они честно дрались, и проиграли, чуть-чуть недооценив противника. За домом я нашел бочку с водой и наслаждением смыл засохшую на руках и лице кровь.
Жрец пришел в себя, и забился в темноту, в самый дальний угол своей каморки, между кроватью и стеной. Связанные руки он прижимал к глазам, не желая ничего видеть. Его била мелкая дрожь. Капюшон съехал с головы, и кольцо неестественно выступало над голым ссохшимся от старости черепом. Жрец был жалок в своем страхе. Я присел на краешек застеленного шкурами топчана и потряс старика за ногу.
– Успокойся.
– Не убивай меня! Только не убивай! – Он заплакал как обиженный ребенок, размазывая слезы по лицу.
– Я не буду тебя убивать. Я хочу только поговорить.
– Я не буду с тобой говорить! Не убивай меня! Я ничего не знаю! Не убивай!
Я понял, что так ничего не добьюсь. С трудом приволок с улицы полное ведро холодной воды и окатил жреца. Он сполз на пол и лежал, хватая воздух ртом, как вытащенная на берег рыба.
– Успокоился? Теперь будешь говорить? – Я помог ему сесть. Он таращился на меня испуганными глазами и молчал.
– Ты будешь говорить или мне принести еще воды?
– Буду. Не надо воды.
– Так то лучше. – Я замолк, не зная с чего начать. Потом выпалил первый пришедший в голову вопрос. – Скажи, ты знаешь кто я? И не ври, я видел, что ты меня узнал.
– Да. Да, я знаю кто ты.
– И кто же? – Я весь собрался в комок. Я ждал, глядя ему в глаза, и наверно что-то жуткое было в моем взгляде – жрец отполз и прижался спиной к стене. Потом, сглотнув, прошептал.
– Ты жрец. Жрец без номера.
– Жрец?!
– Меня разобрала дикая злость на противного лживого старикашку. Я вскочил и схватил его за шею. Заорал прямо в испуганное лицо. – Жрец?! Какой я тебе жрец! Ты издеваешься надо мной, тварь?! Посмотри на мою голову, ты не слепой, смотри – у меня из головы не торчит кольца как у тебя!
Я бил его по лицу, хлестал ладонями по лживому рту. Он же крутил головой, силясь что-то сказать, но я не хотел его слышать. Я уже понял, что он не врет, все кусочки мозаики сложились, вырисовывая четкую картину. Но зачем мне такая правда? Лучше бы я издох в тумане на том берегу реки. Наконец я остановился, схватил его голову и, прижав ухо к самым его разбитым в кровь губам, с трудом разобрал.
– Я говорю правду. Твое кольцо расплавили в кузнице главного храма. Я сам видел, как его бросили в огонь.
Глава 25
Учитель стоял у окна, одной рукой держась за тяжелую штору, ладонь другой холодной липкой крысой забралась под капюшон на голове. Дрожащие пальцы почесывали кожу вокруг входящего в девственно голый череп кольца. Прошло столько лет, а он никак не мог избавиться от этой дурацкой привычки. Он знал, что многие подшучивают над этим за его спиной, но ничего не мог с собой поделать. Стоило задуматься, уйти в себя и пальцы опять оказывались на голове, бродили вокруг вторгшегося в плоть инородного тела. Говорят, у людей потерявших конечность появляются фантомные боли - отсеченный орган болит до самой смерти. Такая же фантомная боль мучила учителя – голова в месте соприкосновения с кольцом непрестанно чесалась. И пальцы силились добраться до источника зуда, разорвать золотую пластину, пробиться через наполняющую кольцо субстанцию и пройтись ногтями по несуществующей свербящей коже. Хотя бы на мгновении, хотя бы разок.