Хроники черной луны
Шрифт:
– Давно не было такого ветра. Все внутренности выворачивает.
– Наверху тоже ветер?
– Нет. Есть немного, но не такой сильный. Обычный.
Он замолк, задумавшись о чем-то своем. При очередном толчке я глянул вниз, но земли уже не было видно. Мы плыли в желто-белом молоке. Четыре каната уходили от углов вверх на высоту двух человеческих ростов. Там соединялись, крепясь к паре связанных крестом бревен. От них дальше уходил уже только один толстый канат. Крестовина, такая же гнилая как и платформа не вызывала никакого доверия ни у меня ни у стражников. Они то и дело косились на нее, привлеченные очередным устрашающим скрипом, или потрескиванием.
– Почему не замените?
– А нечем. – Старший стражник пожал плечами. – Кто сюда потащит бревна через пустыню.
– Мне бы твою уверенность. – Он в ответ лишь смущенно хмыкнул.
– А вообще, это же ваша долина, вам бы о подъемнике и позаботиться…
– Мне напомнить кто ты, а кто я?
– Простите, господин. – Что-то внутри подсказывало мне, что именно так, нагло, грубо, властно и следует себя вести. Тогда никто не посмеет встать на моем пути. Я жрец лунных богов, и никто не в праве мне перечить. Тем более какие-то стражники.
Дальше мы ехали молча. Скоро ветер утих, и платформа перестала раскачиваться. А потом туман расступился, и впервые за многие месяцы я увидел небо.
Солнце почти село. Из-за горного хребта выступал лишь отблеск красноватого диска, но этого было достаточно, чтобы ввести меня в экстаз. Я содрал капюшон с головы и вытянул руки, подставляя их свету. Я плакал, не стесняясь слез. Пусть стражники смотрят на меня как на умалишенного, им не понять что такое полгода без солнца. И все море крови, что я оставил внизу, уже не казалось слишком высокой платой за возвращение наверх. Старший стражник коснулся моего плеча:
– Господин, вам плохо?
– Нет, стражник. Мне хорошо. Мне очень хорошо.
Показался край верхней площадки подъемника. Канат проходил через блоки балки выдвинутой далеко в пропасть. Наматываясь на огромный ворот, он странно потрескивал – то ли от старости, то ли от пересушенного горного воздуха. Стражники, крутившие ворот, обливались потом. Поднявшуюся платформу подтянули к краю, и мы спрыгнули на землю.
– Пойдемте ко мне, господин – стражник указал на притулившуюся у обрыва хижину.
– Вы можете там спокойно переночевать. Я посплю с остальными на улице.
– Нет, старший. Я отправляюсь прямо сейчас. – В эго глазах отразился явный испуг. Остальные стражники собравшиеся у подъемника о чем-то возбужденно перешептывались.
– Вы что, пойдете один?
– А что в этом такого? Мне стоит чего-то бояться?
– Простите, господин. Дело ваше, но об этих горах рассказывают очень много плохого. А вы один и ночь близко.
– И чего же все бояться. – Мне стало интересно. – Диких зверей?
– Нет. Зверей тут нет. А бояться духов, господин. Призраков. – Я не смог сдержаться и засмеялся.
– Призраков я не боюсь. Нисколько. Насмотрелся внизу.
Оставаться у подъемника до утра не стоило. Где-то в пути новый жрец со сворой телохранителей. Если они застанут меня здесь - отвертеться не получиться. А на пустой горной тропе есть шанс.
– Прощай, Старший стражник.
– Прощайте, господин. – Он почтительно склонил голову.
Я накинул капюшон на голову и заковылял вверх по тропе. Уже за поворотом расслышал торопливые шаги. Сердце в груди сжалось в плохом предчувствии.
– Господин, господин! – показался один из стражников, что спускался за мной на подъемнике. Я спросил, затравленно посматривая на уходящую за его спиной тропу:
– Чего тебе?
– Старший стражник велел передать. – Он протянул мне большую кожаную флягу.
– До ближайшего источника три дня пути – а вы без воды.
– Спасибо.
– Не за что. – Он развернулся и припустил обратно.
Песок стекал между пальцами, неровными горками ложась на коленях. Если сыпать, не переставая, очень быстро пустыня скроет истощенное тело под желтым горячим одеялом. Небольшой камень за спиной почти не давал тени. Под капюшоном голова раскалилась от жары, но снять его было бы безумием. Солнце нагревало кольцо, а то в свою очередь поджаривало мозг. Но даже под капюшоном ощущение, что в голове застрял раскаленный прут, не проходило. Я вытряс из бурдюка последние капли, но они не просочились
Солнце встало еще выше, и тень от камня спряталась, сжавшись до узкой полоски у самой земли. Пришлось встать и идти. Боль в голове затмила зрение. Я уже не выбирал направление - я просто перебирал ногами. Я твердил себе «У меня есть цель – и я иду. У меня есть цель. У меня есть цель. » Живой труп в стране живого песка.
Караван вынырнул из дымки и двинулся мне на встречу. Поначалу я решил, что это очередной мираж. Я видел их несметное количество и уже не обращал никакого внимания. Но что-то внутри как всегда озарилось надеждой, а вдруг нет, вдруг это твое спасение. Я безвольно осел на песок и стал ждать. Слабость накатывала волнами. Временами казалось, что я уже умер. Но верблюд, идущий в голове каравана, все нарастал и нарастал в размерах. Вот я уже слышу его натужное дыхание. Я слышу крики людей. Я уже вижу идущего рядом погонщика. Новая волна слабости, но я побеждаю ее, открываю как можно шире глаза, и не верю происходящему. Лучше бы это был мираж. Караван проходит мимо меня, обтекает подобно воде минующей речной камень. Я могу дотянуться до бредущих мимо меня людей рукой, дернуть их за полу длинных пустынных муфий, верблюды почти наступают копытами на мои безвольно лежащие на песке пальцы. Но никому не было до меня никакого дела. Страшная мысль вспорола искалеченный жарой мозг «Может, они думаю, что я уже умер и высох под безжалостным солнцем?» Я с трудом открыл рот, пытаюсь выдавить хоть какой-то звук – но не смог. Пересушенное горло было мне неподвластно. Один из сидевших между горбами верблюда мальчишек увидев мои усилия, стал тыкать в мою сторону пальцем. Но я не получил желанной помощи. В мою сторону полетел лишь презрительный плевок проходящего мимо погонщика. Мимо шли верблюды, вьючные лошади, скрипели несмазанными осями грузовые повозки.
Вдруг одна из лошадей, отмахиваясь от надоедливых мух, сбила хвостом капюшон с моей головы. Кольцо яркой искрой вспыхнуло на солнце. И все вокруг изменилось в мгновение ока. Крики, толчея, смятение. Меня со всех сторон обступила толпа замотанных по самые глаза людей. Они пытались что-то спросить, узнать, дергали за руки. Я был безмерно рад их вниманию, но не понимал, что от меня хотят. Вдруг толпа расступилась и притихла. Сквозь живой коридор под уважительное перешептывание ко мне приковылял сухой трухлявый пень. Из-под дорогущих шелковых одежд торчали сухие ветки скрюченных рук и ног. Серая морщинистая кожа ничем не отличалась от коры дерева. Но помимо глубокой старости от человека-дерева веяло невероятной жизненной силой и духовной мощью, закованной в увядающую оболочку.
Серый человек остановился передо мной, присел на корточки. Откинул скрывавшую нижнюю часть лица ткань. Не доверяя глазам, протянул руку и коснулся кольца. Наконец пониже глубоко запавших глаз и дырок-ноздрей разверзлась трещина рта.
– Ты жрец?
Я яростно закивал головой. Попытался. От такого усилия мой подбородок лишь вздрогнул, а я чуть не потерял сознание. Но серый человек меня понял. Он выпрямился и обратился к толпе.
– Это знак. Боги благоволят нам. Уложите его в повозку и дайте воды.