Хроники времен Екатерины II. 1729-1796 гг

Стегний Петр Владимирович

Екатерине. Ее главный талант заключался в удивительной способности находить

31 Один поляк - душка, два поляка - ссора, три поляка - это уже польский вопрос (фр.).

практические решение самых запутанных политических и жизненных ситуаций. Этот

талант — талант здравого смысла и сделал ее великой.

Нужно ли после этого говорить, почему мысли Дидро так волновали русскую

императрицу?

«По прочтении «Писем о слепых» зрение

мое укрепилось», — писала Екатерина

Фальконе в феврале 1768 года.

11

О чем же беседовали между собой императрица и философ? К счастью, сюжеты их

шестидесяти бесед известны с большой степенью достоверности. В конце прошлого века

французский исследователь творчества Дидро Морис Турне получил возможность

поработать в частной библиотеке Александра III. Ее хранитель, которого по странному

совпадению звали Александр Гримм, показал ему небольшую, in quarto32, тетрадь,

переплетенную в красный сафьян с золотым двуглавым орлом на обложке, золотым

обрезом и синей сатиновой подкладкой. На первой страничке значилось: «M'elanges

philosophiques, historiques etc. Anno 1773, depuis le 5 Octobre jusqu’au 3 Decembre, m^eme

ann'eе33.

К внутренней стороне переплета приклеен экслибрис с надписью «Из библиотеки

Авраама Норова». Пониже рукою Норова, бывшего министра народного просвещения,

историка, путешественника, героя Отечественной войны 1812 года, написано по-

французски: «Эта книжка, сплошь писанная рукой Дидро, содержит в себе все мемуары,

представленные им Е.В. Императрице Екатерине II, во время пребывания его в

Петербурге»34.

Тетрадь представляет собой конволют записок, в которых Дидро развивал мысли,

обсуждавшиеся им с императрицей. Судя по тому, что императрица не упоминает о них

даже в переписке с Гриммом, они предназначались только для нее.

Приходилось и нам держать в руках эту тетрадь красного сафьяна, более того,

читать внимательно feuillets35, исписанные мелким разборчивым почерком великого

энтузиаста добра. И чудилось нам, когда вынимали мы ее бережно из кожаного ковчега

32 В четверть печатного листа ( лат.)

33 Смесь философская, историческая и т.п. С 5 октября по 3 декабря 1773 года.

34

«Смесь философская...» была издана М. Турне в 1899 г. в Париже в книге «Дидро и Екатерина II». В

русском переводе текст записок Дидро впервые появился в 1903 г. со значительными пропусками и

искажениями. Научная редакция «Смеси» с восстановлением измененного М. Турне порядка их

расположения в соответствии с оглавлением, сделанным самим Дидро, включена в X том собрания

сочинений

Д. Дидро (Москва, 1947 г.), вводный очерк и примечания П.И. Любинского.

35

Листки (фр.) – так сам Дидро именовал свои заметки – “Dernier feuillet” («Последний листок»), “Feuillet

sur l’Encyclop'edie”( «Листок об Энциклопедии»).

того же цвета, что и переплет, что нисходит с этих тронутых временем гладких листов

некая благодать — будто прикасаешься к вечности.

Происходило это ранней весной предъюбилейного года с тремя нулями в

заваленном архивными делами (не дай Бог обмолвиться и написать — папками. Для

архивиста это все равно, что для моряка камбуз корабельный назвать кухней) кабинетике

Игоря Сергеевича Тихонова, в чьем ведении находится знаменитая рукописная коллекция

библиотеки Зимнего дворца, а в ней — сохраненная промыслом неисповедимым тетрадь

собственноручных записок Дидро36. Игорь Сергеевич то писал что-то насупившись

(размышляя, надо думать, о Багратионе), то чаек налаживал с архивными сухариками, не

забывая каждый раз поворотом рубильника обесточивать помещение, — и тогда в нашей

комнатке гас свет и веяло в наползавших ранних сумерках из полуоткрытой форточки то

ли гарью автомобильной с Пироговки, то ли дымком весенних костров с Новодевичьего.

Так вот, листал я с благоговением свою тетрадку под благожелательным, но зорким

взглядом Игоря Сергеевича (и, надо сказать, разный народец посещал временами его

кабинетик — тут и пастор из Дании, составляющий жизнеописание принцессы Дагмары

— императрицы Марии Федоровны, и гостьи заезжие из царскосельских музеев, и

архивные дамы возрастов и темпераментов самых разнообразных) — листал и думалось

мне, как же хорошо, что не добрался до нее почтенный Владимир Александрович

Бильбасов, автор монографии о приезде Дидро в Петербург — а то и писать, глядишь,

было бы не о чем.

Каюсь, думал я об этом не без некоторого свойственного мне ехидства, вспоминая

попутно, что упустил, а то и перепутал маститый историк. Впрочем, сейчас, когда

тетрадка Дидро изучена вдоль и поперек и русскими, и французскими литературоведами,

вольно нам рассуждать об ошибках Бильбасова.

И все же, все же… Скажем, опережая, по своему обыкновению, события, что

последовательность записок Дидро, в которой они сшиты в конволюте, помогает уточнить

не только тематику, но и внутреннюю логику бесед философа с императрицей.

Вот один из примеров. Всего в оглавлении записок Дидро числятся 63 темы.