Хроники времен Екатерины II. 1729-1796 гг
Шрифт:
четырех классов».
Особого внимания удостоились военные, которым надлежало «во время глубокого
траура в первом и втором кварталах носить мундиры, а камзолы, штаны и чулки черные,
флер на шляпах, аксельбанты, кисточки на шляпах и терлаки обвертывать флером, и флер
на левой руке, кроме тех дней, когда бывают на карауле, или перед фрунтом, в таком
случае и в первом, и во втором кварталах означается траур вышепоказанных классов тем
же, за исключением камзолов и
292 Архив внешней политики Российской империи, ф. «Внутренние коллежские дела», оп.2/6, д.5550,
«Церемониал, высочайше конфирмованный Его императорским величеством», лл.1-4.
293 Российский государственный исторический архив, ф.473, оп.1, д.202, лл.15-16об.
5
10 ноября в столицу вступили гатчинские батальоны.
Встреча им была приготовлена парадная. Около полудня все гвардейские полки
начали строиться на Дворцовой площади. Павел, вышедший в мундире Преображенского
полка новой формы, внимательно наблюдал за прохождением гвардейцев и, казалось, был
недоволен тем, что видел. Он отдувался, пыхтел, пожимал плечами, качал головой —
словом, всячески демонстрировал свое неудовольствие.
Наконец, на площади показался, разбрызгивая грязь, верховой. Это был поручик
Радьков, гатчинец, посланный с донесением о том, что павловские воспитанники прибыли
к заставе. Собственноручно надев на Радькова за добрую весть орден Св. Анны II класса и
назначив его адъютантом к наследнику, император отправился им навстречу.
Через час показалось гатчинское воинство. Солдаты были в коротких мундирах с
лацканами, в черных штиблетах, на гренадерах высокие шапки, а на мушкетерах —
маленькие треугольные шляпы без петлиц, с одною пуговкой. На офицерах —
поношенные мундиры старопрусского покроя. Цвет их первоначально был темно-зеленый,
но от долгого употребления они полиняли и выглядели порыжелыми.
Медленным и размеренным маршем, громко отбивая шаг, приближались гатчинцы
к Дворцовой площади. Впереди первого полка, составленного из двух батальонов
гренадер, ехал сам император; во главе второго — великий князь Александр Павлович, а
перед третьим — Константин. Вступив на площадь, гатчинцы остановились перед
екатерининскими гвардейцами: первый полк перед Преображенским, второй — перед
Семеновским, третий — перед Измайловским.
Когда войска выстроились таким образом, император Павел обратился к
прибывшим со словами:
— Благодарю вас, друзья мои, за верную мне службу. В награду вы поступаете в
гвардию, господа офицеры чин в чин.
Гатчинским знаменам была отдана честь обычным порядком, затем их отнесли во
дворец. Великим князем Александром был
батальонов государя и Аракчеева в Преображенский полк, Александра и подполковника
Недоброго — в Семеновский, великого князя Константина и подполковника Малютина —
в Измайловский. Егерская команда была определена в егерский батальон, вся кавалерия
зачислена в конную гвардию, а артиллерия вошла в состав лейб-гвардии артиллерийского
батальона, сформированного из старых гвардейских полков.
После команды «вольно» великие князья с искренней радостью обняли своих
товарищей. Старые же гвардейские офицеры стояли с унылыми лицами. Лица и манеры их
новых сослуживцев не могли не казаться им странными.
«Иначе и быть не могло, — вспоминает Комаровский, — ибо эти новые товарищи
были не только безо всякого образования, но многие из них развратного поведения,
некоторые даже ходили по кабакам, так что гвардейские наши солдаты гнушались быть у
них под командой».
Образ жизни гвардейцев совершенно переменился. Через десять дней, 20 ноября,
были введены в действие новые уставы о воинской службе: два для конной и один для
пехотной части. Заимствованные почти дословно из прусских уставов, они были полны
немецкого педантизма и самых бесполезных и утомительных мелочей. По этим уставам
под руководством гатчинцев, в совершенстве уже овладевших плац-парадной наукой,
началось переучивание войск, для чего во все концы империи были отправлены
гатчинские генералы и полковники.
Тяжела стала служба. Вдали от Петербурга, в провинциях, хотя и не без тягости, но
все-таки еще кое-как справлялись с нововведениями. К тому же среди гатчинских
инструкторов попадались люди, которые, несмотря на предоставленную им власть, умели
умерять свои порывы. В Петербурге же, где все происходило на глазах Павла, не
пропускавшего ни одного вахтпарада, ни одного назначенного им учения, каждое лыко
шло в строку: за нарушение равнения, неравномерность шага, отступление от формы
обмундирования виновные исключались из службы, заключались в крепость, а то и
ссылались в Сибирь. Аресты считались легчайшим наказанием.
Чтобы облегчить офицерам усвоение тонкостей новых уставов, император приказал
Аракчееву образовать для них в одной из дворцовых зал «тактический класс». Преподавал
в нем гатчинский полковник Каннабих, излагавший на ломаном полунемецком,
полурусском языке гнусные подробности плац-парадной и караульной службы. Император
ежедневно являлся на эти лекции, обращался к присутствующим офицерам и задавал им