i 166602c1f3223913
Шрифт:
св. Яна Непомуцкого, каждую навозную кучу, каждую церковь, каждую
лавочку, каждую харчевню, все дороги, просеки, овраги – словом, все, что
они видели, когда проходили. И так они плутали с августа по ноябрь и
исходили вдоль и поперек всю Галицию. Отъелись они, как борова, а, на
барабанной шкуре было уже все, что полагается на географической карте. И
вот однажды под вечер, где то недалеко от венгерской границы, они
натыкаются на свой полк.
ротного, потому что за это время полк был несколько раз почти совершенно
уничтожен и вновь сформирован из маршевых батальонов. А ротный ни за что
не хотел поверить, что это они, пока не пощупал своими руками; потому
что Красный крест давно уже объявил, что они пропали без вести или
попали в плен, чтобы не платить пенсии их матерям. Потом ротный послал
барабан в Вену в военно топографическую академию, и там по этому
барабану были изготовлены карты генерального штаба, причем пришлось
много исправлять и дополнять, чего нехватало на карте Галиции. Горнисту
дали потом большую золотую медаль, барабанщику – серебряную. Горниста
назначили полковым горнистом, а барабанщика пришлось посадить в тюрьму в
Терезиенштадте, потому что он выразился, что офицеры, которые составляют
карты местности, идиоты и только обкрадывают казну… И знаешь, приятель, по такой карте, которую сделал горнист, вообще невозможно заблудиться!
И, словно подтверждая эти слова, лес стал редеть, и между верхушками
деревьев показались клочки голубого неба. Спутник Швейка ускорил шаг, опередил Швейка и воскликнул:
– Ей богу, поле! А вон и деревня! Там наверно кто нибудь есть! Так, оно
и оказалось – из за деревьев па опушке леса выступил кадет Биглер и спросил: – Ну, что, нашли домик лесничего? Достали там что нибудь для меня? Ведь
вы же шли со мной в головном дозоре. И…
– Никак нет, господин кадет, – перебил его Швейк. – А вы тут одни? Мы
шли с вами но в головном дозоре, а были назначены для связи; с вами же
шли другие. Так, вы, значит, послали их в домик лесничего? Мы не видели
ни домика лесничего, ни своих товарищей, потому что мы заблудились. За
нами никто не идет, мы начисто отбились от батальона, и никто о нас
ничего не знает. Теперь батальон то, может быть, у чорта на рогах, господин кадет, и нам придется одним воевать… Да вы не беспокойтесь, господин кадет, перемелется – мука будет! Потому что очень многие воюют
за свой риск и страх.
Кадет Биглер малодушно повесил голову; золотая медаль ускользала из его
рук куда то в туманную даль, и он только тяжко вздохнул: – Ах, как мне есть
Может быть, те то от лесничего скоро вернутся. Будьте спокойны, они не
придут, господин кадет, – уверенно возразил Швейк, – они тоже
заблудились. До вечера теперь уж недолго, так что нам самим придется что
нибудь себе промыслить. Наших мы все равно сегодня не найдем. Еще
счастье, господин кадет, что вы – офицер и что у вас есть карта. Утром
вы разберетесь, где может находиться наш батальон, и мы прямо туда и
отправимся. А сейчас, я думаю, было бы самым лучшим поискать вон в той
деревушке ужин и ночлег.
– Идите, куда хотите, – простонал кадет Биглер, судорожно схватившись
руками за живот. – Иисус Мария, какая адская боль! Может быть, ‘настал
мой последний час! Но я ни за что не ручаюсь, Швейк. В этой деревушке
могут оказаться русские!
– Ну, если русских там нет, то мы бросимся в штыки, а если там русские, то мы отступим, – философски; заметил Швейк. – Но вы же совсем больной
офицер, господин кадет, а честный солдат не должен покидать на произвол
судьбы своего больного начальника. Я, как старший, принимаю на себя
командование. Направление – вон на ту деревню. Шагом… марш!
Они подхватили извивавшегося и корчившегося кадета с обеих сторон под
руки и двинулись по ухабистой дороге к деревне. Биглер чуть не умирал от
страха, что они попадут прямо к русским в лапы, но Швейк, оставался
невозмутимым.
– Знаете, господин кадет, – обратился он к нему, – я вам вот что скажу: чему быть, того не миновать, и без божьей воли ни один волос не спадет с
вашей головы. На днях один солдатик у костра рассказывал, как они в
прошлом году шли в наступление на русских, и как с ними был и
фельдкурат. Остановились они на привал в лесу, и его преподобие начал
закусывать. У него была и венгерская колбаса, и яйца, и красное вино… И
вдруг русские обнаружили их, да как начали шпарить по ним шрапнелью и
снарядами… Все разбежались, кто куда; только господин фельдкурат остался
сидеть на срубленном дереве, разложил на нем салфетку и в ус не дует. Он
даже кричал на солдат: «Куда побежали, подлые трусы? Вы всюду находитесь
в руке божьей, и бог никого не попустит погибнуть без вины. А что бог
сотворит, то есть благо». А тут вдруг разорвался снаряд, как раз
последний, и когда рассеялся дым, то на стволе па белой салфетке