i 166602c1f3223913
Шрифт:
жаловались. Он упросил ее, чтобы она его оставила, что он будет платить
в месяц на пять крон больше, а собаку возьмет к себе в комнату, а на
утро пришел дворник справляться, почему это у нижних жильцов протекает
потолок, не стирают ли тут в комнате и не течет ли корыто. А потом
квартирная хозяйка заявила, что она за собакой убирать не будет и
кормить ее тоже не будет. Но господин Краус не потерял головы, он
погладил своего пса и, сказав
прелестной Милены!» – отправился с ним в конскую мясную, к господину
Штапецу в Коширше, и купил собаке колбасы и сосисок. Он накупил на шесть
крои восемьдесят штук и полбуханки хлеба и в обед стал кормить собаку; он бросал ей куски колбасы, сосиски и хлеб и потешался тем, как она
ловит их на лету. Он скормил ей все дочиста, а когда вернулся вечером со
службы, собака выла от голода. Так что господин Краус опять пошел к
господину Штапецу и накупил ливерной колбасы на десять крон. Тот хотел
было послать их с мальчиком, но господин Краус стал уверять, что он
может и сам донести. Тогда господин Штапец ему сказал: «Да вы не
беспокойтесь, мой мальчишка никому не скажет. Где помещается ваш
ресторан? У вас в карте кушаний часто есть „свежая домашняя ливерная
колбаса“, даже летом? Зимою я мог бы ежедневно поставлять вам свежую
колбасу „из чистой свинины“, потому что зимою чаще случается, что лошади
ломают себе ноги». Таким образом, господин Краус ежедневно ходил в
конскую мясную и к, булочнику, а по вечерам водил собаку гулять на
набережную. Там его ожидала Милена, и они доходили до Смиховской гавани.
Милена прижималась к нему, собака ковыляла за ними, и барышня весело
улыбалась и говорила: «Гензель, мы с тобой совсем как настоящие
английские лорд и леди на прогулке. Ты рад моему подарку? Нравится он тебе?»
– До конца июля, – продолжал Швейк, – господин Краус эту марку
выдерживал, а потом сказал своим сослуживцам: «Мне остается на выбор не
очень много. Либо я должен застрелить собаку, либо сам застрелиться, либо обокрасть кого нибудь, либо жениться. Иначе я не могу больше
существовать». И в конце концов он решил жениться, когда Милена стала
плакать, что он хочет отдать собаку, которую она ему подарила. А через
два дня после свадьбы его молодая жена пришла ко мне просить, чтобы я
забрал у них сенбернара, потому что она не желает держать его в квартире
и дешево его уступит. Я и сторговал его за пятерку, да молодая завернула
мне еще на придачу кусок свадебного пирога… Вот то то и есть, друг
милый!
другое, говорят тоже что то другое и только водят тебя за нос со своей
политикой. Сказать по правде, дружище, так… Эге, да ты уж спишь?
Солдат храпел, как простуженный бульдог. Швейк легонько отодвинул его в
сторону, и, так как спящий не шевельнулся, он тихонько подкрался и
поднялся к печке. Там он влез на приступочек и, шаря руками, вскоре
нашел две голые, сильные ноги; он погладил икры и выше и, когда они не
дрогнули, смело полез на печку. Из темноты из под самого потолка
раздался заглушенный и отнюдь не сердитый голос: «У, чорт косой! Куда
лезешь?» Затем послышалось какое то ворчанье, закончившееся вкрадчивым и
покорным: «А головной платок ты мне купишь?» После этих слое в халупе
снова воцарилась торжественная тишина, прерываемая только храпом и
таинственными шорохами на печке.
Около полуночи где то вдали залаяли пушки, но никто их не слышал, ибо
даже на печке, после всех тревог и треволнений этого дня, Швейк
погрузился в благотворный сон. Ему и в голову не приходило, что на его
пути к востоку после каких нибудь трехсот четырехсот пройденных
километров нравственность настолько уже изменилась, что для достижения
того, чего у нас добиваются клятвами в вечной любви и верности, нотариальными договорами и пастырскими благословениями перед алтарем, оказалось достаточным легкого кивка на вопрос: «А головной платок ты мне
купишь?» Впрочем, это было обычной логикой подобного положения: какой
нибудь примадонне подавай брильянты, а простой бабе в русинской халупе
достаточно пообещать купить головной платок.
Утром, когда кадет Биглер проснулся, старуха уже хлопотала около печи, а
Швейк варил ему кофе с молоком, дуя на кастрюлю с кипевшим молоком.
Заметив, что кадет пытается встать, Швейк подошел к нему и сказал: – Так что, господин кадет, дозвольте доложить: ночью никаких особых
происшествий не было. А как вы себя чувствуете, господин кадет? Лучше? Я
сейчас подам вам завтрак.
– Швейк, – мягко отозвался кадет, – давайте его поскорее. У меня уже
ничего не болит. Но ослаб я, как муха. А что неприятель? Ничего не
видать и не слыхать? Ох, не знаю, смогу ли я с вами идти дальше.
– Мы вас не покинем, господин кадет, что бы ни случилось, – твердо
заявил Швейк: – Здесь, в этой халупе, нам нечего бояться какой либо
опасности. Молодуха спит на печке.