И это все, за что я борюсь
Шрифт:
— Э-ге, девочка! Лихо! — Удивился старик.
— Я вам не девочка! — Огрызнулась я, косясь на стражников, глаза которых тоже успели помутнеть. Пока что все шло так, как мы задумали.
— И кто ж ты будешь ему? Уж не из общества ли Шипа пришла? Поможешь сбежать? — Надсмотрщик прищурился, хотя видно было, что держать лицо ему удается с трудом — он едва различает мой силуэт.
А вот гвардейцы держались довольно бодро. Ища слова для ответа, я то и дело поглядывала то на них, то на старика.
— Я — торговка с базара. Иногда прирабатываю шлюхой.
— Имя? — Подозрительно хмыкнул надсмотрщик.
— Долорес. А тебе-то чего? — Я выпустила в воздух еще один клуб дыма.
— Что-то я никогда не слышал о тебе. — Старик повернулся к гвардейцам, — А вы, парни?
Двое из троих покачали головой. Ко мне начал подбираться животный страх разоблачения, но я верила в то, что у меня все еще получается играть роль хабалистой проститутки.
— А ты думал, я в открытую работаю, старый придурок? — Хмыкнула я, — Я не общедоступный товар!
— Оно и видно — тоща, как вобла. — Бросил мне надсмотрщик, — Не каждый с такой свяжется.
Он снова повернулся к стражникам, едва заметно покачнувшись на ватных ногах:
— Ну что, парни, пустим к нашему мученику бабу напоследок? Пусть уж перед смертью хоть…
Он хрипло рассмеялся, обнажая беззубые десны.
— Что ж мы, нелюди что ль? Пошли, Долорес!
Сжимая в пальцах сигарету, я последовала за ним по темному коридору с закопченными стенами. Здесь не было окон и воняло вековой плесенью. Где-то вдалеке слышалось, как с потолка на пол падают капли. Страшно представить, в кого превратится Бейв уже через месяц жизни здесь. Нужно придумывать план побега как можно быстрее.
— Эй, я тебя сейчас обыскивать начну, девка. А то совсем запамятовал, пень старый! Вдруг ты с собой оружие принесла?
Я в очередной раз затянулась, выдохнула дым во влажный воздух, и только потом ответила:
— Я шлюха, а не убийца. Хочешь — проверяй!
Я держалась из последних сил, чтобы не врезать этому старому уроду, когда он начал лапать мою задницу под предлогом обыска карманов. Он проверил даже голенища моих сапог и, не найдя ничего, вздернул брови:
— Неужели не врешь?
Я хмыкнула и жестом показала ему поторопиться. Старик развернулся и продолжил путь.
— Запоминай все, каждую мелочь! — Звучал в голове голос Лоренты, — Какой этаж, сколько поворотов — да каждую царапину на двери! Но не привлекай лишнее внимание…
— Само по себе это посещение — привлечение внимания. — Сказала я тогда, на что Лорента лишь фыркнула в ответ:
— Да как ты не понимаешь!? Ему нужно дать надежду. Или ты хочешь, чтобы он покончил с собой от безысходности!? Да, подручных средств для этого у него не будет, но кто их, магов, знает…
Эти слова не на шутку напугали меня, и я больше не выразила ни одного сомнения в плане Тадара. И пусть сейчас мое сердце рвалось из груди от страха, я знала,
Я всматривалась в полутемный коридор, запоминая дорогу, которой вел меня старый надсмотрщик. Вскоре мы поднялись по скользкой от влаги лестнице на второй этаж, и тогда в его руках загремела увесистая связка ключей. На мгновение мне захотелось выдернуть ее из трясущихся пальцев, но как раз в этот момент перед глазами выросли еще три внушительных силуэта. Опомнившись, я затянулась и в очередной раз и наполнила дымом все пространство вокруг.
Гвардейцы безмолвно посторонились, смеряя меня подозрительными взглядами, пока я судорожно курила, чтобы одурманить их посильнее. Мое сердце в ужасе замирало, пока в замочной скважине проворачивался ключ.
Я увижу его. Прямо сейчас.
Я бы продала за это душу, убила бы целую армию невинных и подралась бы с самим дьяволом.
Милит из прошлого удивилась бы этому и расхохоталась. А вот мне было не до смеха — дверь распахнулась, и я нырнула внутрь, отбросив окурок куда-то в сторону. Не хватало еще одурманить Бейва, которому и без того приходилось не сладко.
— Я оставлю вас. — Прохрипел за моей спиной старческий голос, — Но недолго.
Я никак не реагировала — все мое внимание было приковано к дрожащему комку, что сжался в углу тесной, сырой камеры, укутавшись в дорожный плащ, как в одеяло.
Я хотела позвать его по имени, но узник поднял глаза раньше, чем я успела издать хотя бы звук. За мной захлопнулась дверь, и тогда я подлетела к нему, рухнув на колени, до боли ударяясь ими о каменный пол.
В камере было так тихо, что я слышала наше дыханье так отчетливо, словно оно было громом. На меня смотрели два огромных воспаленных глаза, и пустота, витавшая в них, медленно, но верно, сменялась узнаванием. Я ждала, ждала, когда же он поймет, что это не сон.
Мне и самой казалось, что я сплю.
— Милит? — Почти беззвучно прошептал он, и все же я испугалась того, что стало с его голосом.
— Тише. — Я приблизилась к нему, — Тише. Это я. Только теперь я Долорес. Не для тебя — для других.
— Милит! — Он наконец дернулся, с плеч свалилась накидка, оберегающая его от жестокого холода. Здесь и правда было невыносимо — я покрылась мурашками даже под теплым камзолом, — Как ты здесь? Скажи, что это правда. Скажи, что я еще не сошел с ума!
— Я здесь! — Я закрыла глаза, когда его грязная, ледяная и дрожащая рука коснулась моей щеки, — Но это долгая история. Я пришла не за этим.
— Что с твоими волосами? — Бейв коснулся моей короткой, осветленной гривы, — Я мог не узнать тебя…
— Кто угодно, но не ты. Ты узнаешь меня даже через сотню лет. Как и я тебя. — Наши глаза встретились, и в моей груди что-то вспыхнуло.
На самом деле, я слышала ложь в собственных словах. Я знала каждую черточку в его лице, помнила каждый едва заметный шрам и маленькую веснушку, но даже за эту неделю Бейв изменился так, что я на миг подумала, будто мы не виделись несколько лет.