И мир погас
Шрифт:
— Я уже нашла нового мастера, который сможет продолжить строительство врат. К сожалению, он еще юн, так что может лет через 5…
— Выходец академии Суран?
— Верно.
Суран звали 4-ю императрицу Халькопирит, которой счастье в браке уготовано не было. Император Мартин считал ее чем-то равным короне — символом его власти, так что после рождения единственного сына он забыл о ее существовании окончательно. В то время империя находилась в разгаре своих завоеваний и Мартин лично участвовал в войне, так что в столице находился крайне редко, да и страсти к политике никогда не испытывал, от чего сделал
«Наставница ошиблась, назвав моим мужем императора. Я обручена с империей», — так писала о своей жизни Суран. Забота о народе стала для нее отдушиной, а для будущих поколений — нерушимыми законами. Нескончаемые военные походы породили такое количество сирот, что императрицы издала свой самый главный указ для дворян, который все еще красуется в кодексе империи.
'Главная ценность империи и главная его сила — народ.
Каждый осиротевший ребенок в возрасте до 18-ти лет имеет право просить помощи в любом фамильном доме империи, а дворянин не может отказать в помощи своему подданому. Дитя, не способное самостоятельно сохранить и обеспечить свою драгоценную жизнь, будет определен на подходящую работу при дворе или же отправлен в столичную академию'.
Конечно же, полностью обеспечиваемые империей дети не были до конца свободны. Их обучали в зависимости от нужд государства, взращивая в них желание заниматься определенными вещами. Таким образом и обреченные на голод и смерть дети могли сохранить жизнь, и империя получала достаточное количество талантов и могла знать, что ценные Анимы найдут своих хозяев.
— Сколько вы планируете сделать новых врат?
— Еще не знаю. В первую очередь необходимо озаботиться пропитанием народа, а для этого врата необходимы, ведь большая часть провизии портится при транспортировке.
— Разве сейчас север голодает?
— Нет, но нас в скором времени может застать война, так что…
— О чем вы, какая война? — Карлайл выглядел шокировано, что и не удивительно, ведь за последние 60 лет армия использовалась лишь для подавления мелких нападений на границах с королевствами, требовавших вернуть захваченные территории, да для контроля кочевых народов.
— Пока что это лишь мои опасения, но на западе меж государствами ведется непонятная мне игра и вряд ли она нас не затронет.
— Прошлые императоры поступили опрометчиво, перестав продвигаться на запад.
Так и есть. Получив большую часть плодородных земель, Халькопирит отозвал войска для восстановления, оставив на границе несколько мелких прибрежных государств, которые не представляли угрозы, планируя захватить их позднее. Однако, армия империи вернулась в родные угодья в компании страшной болезни, вызвавшей эпидемию, чем сильно подкосила страну. Спустя годы продвижение по материку продолжилось на восток, а оставленные государства в то время воевали меж собой за оставленные им клочки земли, образовав в конечно счете 5 прибрежных королевств, теперь обладавших практически равными флотами.
Из-за случайных факторов прошлого мне теперь было необходимо беспокоиться о получивших поддержку от заморских наций королевств, способных не покорить империю, но вернуть себе некоторые угодья, да и напасть на нас с моря. Приличный флот был лишь у княжества Цимбидиум, но его не будет достаточно для достойного отпора, так что мне нужно
— Ваше Величество! — меня одернул голос Карлайла, заставив выбраться из тревожных мыслей и понять, что я едва не задыхаюсь.
— Все… Все в порядке, — прохрипела я, а рыцарь достал из сундука бутылку с водой и наполнил ей бокал.
— Вижу я, как все в порядке, — я приняла сосуд, — у вас руки трясутся, может мне напоить вас? Разольете ведь.
— Не стоит, — смех был сдавленным, — если я попить не могу без помощи, то как смею носить титул монарха?
— Думал, что за пределами дворца вам будет лучше, но, видимо, обманулся.
— Я себя не утруждала политикой, верила, что умру до Дориана, когда мой сын будет достаточно взрослым, дабы принять корону. Сейчас же ощущаю себя так, словно иду с кувшином на голове, который даже придержать не могу.
— Вам не стоит так говорить.
— Все эти странные движения на западе лишь от того, что на троне женщина. Почувствовали возможность… Слабая, неумелая — так они обо мне и говорят, уверена, да и правы они. Если начнется война, то причиной ее будет мой эгоизм.
— Вы лишь хотели защитить кронпринца Адама. Если бы вы отправили его на битву в царстве, он мог бы пострадать, к тому же, Цимбидиум с трудом в нынешнее время можно назвать подконтрольными землями.
— Верно, они могли бы взять Адама в заложники, требуя отсоединения от империи, — кивнула я, — это позволило бы им получить больше свободы в морской торговле…
— Но?
— Но даже если есть риск, мне нужно было отправить Адама на сражение, ведь для империи он в первую очередь кронпринц, а уже потом чей-то сын.
Я откинулась на спинку неудобного сидения и закрыла глаза. Вновь головная боль. Для меня оказалось невыносимо сложно совмещать роли матери и правителя.
— А я бы хотел себе такую мать, — вновь слова мужчины оторвали меня от тревожных мыслей, — меня выбросили из дома в 8 лет, так как не могли прокормить. Моей маме было плевать, что единственным спасением для меня будет вступление в ряды армии в качестве оруженосца, она даже не написала мне ни разу до момента, пока я не отличился в битве и не получил титул рыцаря.
— Кажется, тебе было 20 при посвящении? — с легкой улыбкой спросила лишь для того, чтобы разговор увел меня подальше от тяжелых дум. — Что же она написала тебе спустя столько лет?
— Не знаю, я сжег письмо, — он с легкостью пожал плечами, — помню, как смотрел на конверт и не мог понять, что же я хотел увидеть в этом послании. В итоге решил, что единственное мое желание — оставить все в прошлом.
— Мне жаль.
— Есть ли смысл жалеть человека, служащего напрямую императрице? — карие глаза обратились ко мне. — Я личный учитель фехтования Ее Величества, сопровождающий рыцарь императрицы, один из лучших мечников империи. Может я бы и не стал таким, не выбрось меня мать на улицу.