И мир погас
Шрифт:
— У меня нет больше сил.
— Надо еще немного постараться, родная, — я лежала на его груди не видя лица, лишь касаясь пальцами его ладони, обводя линии.
— Сколько еще? Почему все еще недостаточно?
— Ты же обещала позаботиться о детях, тем более сейчас, когда Эмили беременна.
— У меня даже здесь нет выбора?..
Мне дороги дети и мне страшно их оставлять, но жизнь продолжала играть со мной злые шутки. Я все чаще ощущала себя маленьким беспомощным комком, который свободно можно пинать и бросать. Хотелось сдаться.
— Я обещаю, что осталось недолго,
— Пожалуйста, не уходи, — я молила, сцепив наши пальцы и уткнувшись носом в его тело. Не отпущу больше.
— Я останусь до утра с тобой. Отдохни.
Сквозь беспокойный сон меня не покидало ощущение его присутствие. Рука на моей талии, в волосах, звук дыхания и тепло. Мое тело нервно дергалось и сознание постоянно вырывалось из дремы, но муж обнимал меня крепче, гладил, шептал нежные слова.
Утро было одиноким и серым. С горечью вспоминался момент, когда моему мужу пророчили смерть, но он мерк перед днем прощания. Прошло 3 месяца с начала болезни: нарастающая усталость, боли, и бессонница сменились мукой от невозможности есть, сидеть и потерей крови от периодических кровотечений из желудка. Незабытые слова врача побудили меня сдаться и заказать яд, способный упокоить Дориана. Всю ночь мы лежали в мокрой от его пота кровати, смотрели на тяжелое грозное небо в окно и прощались. Словно все, что окружало меня, неведомой силой тянуло вниз, словно вот-вот все разобьётся с дребезгом.
— Нет, — Дориан остановил мою руку, протянувшую ему два бутылька, — ты должна остаться, моя Бель.
— Не смогу. Я не смогу это вынести.
— Мне жаль просить тебя, мои страх и жадность хотят утянуть тебя с собой, но кто-то должен позаботиться о детях. Не хочу отправлять сына на поле боя в таком возрасте… Я помню себя, оставшегося без обоих родителей за один сезон, Бель, так как мне желать такого для них?
После этих слов я уже была мертва. Даже не плакала, а может и не дышала вовсе.
— Оденься красиво, хочу полюбоваться на тебя в последний раз.
Я вызвала детей и лекаря, оделась в самый роскошный из моих траурных нарядов и вернулась к мужу, который ожидал своего спокойного от яда конца в окружении детей. Так серо и мрачно было в этой спальне, мне так хотелось сбежать. Не увижу его, значит и не умер он вовсе.
— 502-ой год от благословения Богини Морин, 3-его месяца, 22-ого дня, в 6 часов 3 минуты скончался император Халькопирит Дориан де Рутил.
Но после этой фразы все же дворец, люди, империя — все рухнуло. Раскололось, потрескалось, загудело и заскрежетало, но выстояло, а значит придется жить дальше.
И мир погас. Весь мой мир. Наивно я верила, что смогу его зажечь вновь, найти хоть что-то, за что смогу уцепиться, но все было иначе.
Я нашла спрятанный бутылек в потайной выдвижной полке прикроватного стола. Он блестел в руке. Должно ли наличие яда в руке пугать? Готовность принять его будет считаться проступком, за который меня отправят обратно в форме Анима? Совершила ли я достаточно в жизни полезных для империи действий, чтобы быть прощенной за самоубийство?
— Ваше Величество, вы проснулись? — голос Ракель за дверью звучал глухо.
Я сжала пальцы, пряча флакон. Еще немного.
— Мы узнали о восстании преступно поздно и только благодаря Дитриху, — Теодор смотрел в окно, — мы не смогли засечь передвижение средств и для этого может быть лишь одна причина.
— Храм, — отчеканила я, бездумно водя пером по бумаге, — сжечь бы его и дело с концом.
— Наведаемся к наставнице или вызовем сюда?
Задумавшись, я долго молчала, достаточно, чтобы камергер проверил, не уснула ли я.
— Во дворце императрицы есть картина Аста Кирста «Справедливость». Отправь ее Берте в подарок от меня в честь предстоящей охоты.
Это была известная картина, вдохновленная зарубежной пьесой, где в основном сюжете герои были наказаны в загробном мире за создание меча, которым был убит король. После смерти их встретили 3000 судей небесных, приговоривших героев к вечному скитанию по земле с зашитыми ртами и сомкнутыми глазами, обвинив их в собственной слепоте и глухоте, обусловленных жаждой наживы.
Картина, изображавшая сюжет чуждой религии, но пересекавшаяся с преступлением наставницы.
— И это все? — Теодор был удивлен.
— А мы можем доказать, что средства проходили через храм? Хотя бы то, что они знали о готовящемся бунте? Ни один обвиненный не упомянул свою связь с храмом. Пока что предупреждения будет достаточно.
Глава 9
Последний месяц лета. Принцы вернулись во дворец, Эмили приехала с новоиспеченным мужем, которому достался титул виконта. Теодор предложил назначить Эдриана на роль главы рода, предыдущий глава которого был казнен по обвинению в измене, не оставив кровных родственников. Брак моей дочери с виконтом все еще был неравным, да и о ее беременности до брака станет известно, но особого выбора не было.
Мы встретили императрицу Лорентайн и вместе посещали череду феодов, проводивших охотничьи турниры. К сожалению, гостья была уже достаточно стара для проблем с суставами, от чего не садилась в седло, Эмили не могла рисковать здоровьем и ребенком, а я собственной жизнью, так что мы втроем оставались под одним из шатров в лагере с другими дамами, объятые скукой и летней духотой.
Ко мне вернулась головная боль. Не такая сильная и частая, но доставляла она проблем не меньше. Меня обуревало беспокойство, вызванное приездом гостьи. За последнее время случилось слишком много волнений в этом государстве и что-то подсказывало мне, что это лишь начало, как лесной пожар берет силы из маленькой искры.
— Ваше Величество, — позвал меня голос Лорен, — я хотела бы еще раз выразить благодарность вашему гостеприимству.
Монаршая особо упоминала об этом постоянно, вынуждая задуматься, это из-за действительно больших чувств или из-за возрастных причин. Мы уже отправили кораблем в Мринву несколько лекарей, лечебные энциклопедии и семена растений в ответ на подарки императрицы, а теперь лишь праздно проводили время. Гостья всегда была в платьях прямого кроя, подчеркивающих талию лишь широким незатянутым ремнем, а волосы и шея ее были закрыты крузелером.