И пусть их будет много
Шрифт:
Они прошлись по заснеженным тропинкам сада, какое-то время в молчании постояли у беседки, засыпанной легким искристым снегом, потом вышли через ворота на дорогу, ведущую через деревню к реке.
За ночь снега выпало не так уж много. Но Клементина, отвыкшая от прогулок, шла медленно, осторожно.
Смотрела по сторонам, любовалась прозрачностью воздуха, тонкими темными стволами деревьев, посеребренными первым снегом ветвями. В какой-то момент почувствовала себя счастливой.
– Какая красота!
– воскликнула.
– Какая невероятная красота!
Он ответил совсем не так, как ей хотелось. Спросил:
– Вам нечасто приходится гулять? Ваши защитники с этим их унылым выражением поруганной добродетели на лицах - не слишком хорошая компания, не так ли?
Ее лицо исказилось. Она услышала в его словах одну насмешку. Отшатнулась, соскользнула ногой с тропинки. Едва не упала.
Он подхватил ее.
– Осторожнее, графиня. Не ищите в моих словах того, чего в них нет.
– Я хочу домой. Я устала.
– Нет, - он засмеялся неприятно.
– Вы струсили. Прятаться - вошло у вас в привычку.
– С чего вы взяли?
– возмутилась.
– Попробуйте убедить меня, что я неправ. А еще лучше - попытайтесь убедить себя.
– Почему вы разговариваете со мной в таком тоне?
– Потому что вам пора, наконец, вернуть себе себя - вернуть ту Клементину, которая сумела выжить в непроходимых дебрях Канады. В одиночестве. Без еды. С маленьким ребенком на руках. Где она, черт побери? Что сталось с вами тут, теперь, когда вокруг вас столько любящих, во всем поддерживающих вас, людей?
– Я не понимаю...
– Очень хорошо понимаете.
– Да с чего вы решили, что я прячусь?
– Вы не вышли вчера к ужину.
– Я дурно себя чувствовала.
– Понимаю. Более того, безмерно сочувствую. Ведь, судя по тому, насколько безразлично восприняли это ваши люди, они привыкли к отсутствию госпожи за столом. В последнее время вы чувствуете себя дурно регулярно, не правда ли?
– Что вам за дело?
– Вы уже задавали мне этот вопрос, графиня. Мне до всего этого, разумеется, нет никакого дела. Более того, вы вообще можете не обращать на мои слова внимания. Но я должен сообщить вам: мне кажется странным, что хозяева теперь в вашем доме - ваши слуги! Да с какой стати вы позволили этим двух упрямцам чувствовать себя в вашем замке так привольно?!
Выдохнул:
– Ладно. Когда вам рожать?
– Отчего бы вам не поинтересоваться заодно именем отца ребенка?
– ехидно спросила.
– В этом нет никакой нужды, - ответил резко.
– Это я уже знаю.
Клементина смотрела на него в изумлении. Молчала.
Он понял ее взгляд. Заговорил гораздо тише, ровнее. Спокойнее.
– Давайте договоримся. Вы больше не спрашиваете: "Что вам за дело?" - потому что ответ
Она кивнула растерянно.
– Так когда? В феврале? В марте?
– В марте. В конце.
– Что написал вам Филипп? Обещал приехать? Когда?
– Ненадолго. Ближе к весне.
– И последнее... Не будете ли вы возражать, если я лишу вас на время общества ваших несравненных защитников?
Она хмыкнула, повела плечом. Он усмехнулся.
– Ну, в общем, я так и думал.
– Что значит - на время?
– Будет видно. Вы боитесь соскучиться?
– Я предпочла бы никогда их больше не видеть.
– Приложу все силы, дорогая сударыня, - отвесил Мориньер шутовской поклон.
*
Легко ему говорить - "верните ту Клементину!"
А как ее вернуть? Та Клементина выжила потому, что верила: стоит ей возвратиться во Францию - и все образуется. У нее была цель, оставалось найти средство. К тому же, если уж быть справедливой, в том случае ее расчеты не имели никакого значения. Судьба ее сложилась, как складывается пасьянс - один раз из сотни. Сама по себе. Легко, как если бы других вариантов не было вовсе. А что теперь? Что есть у нее теперь, кроме маленького комочка внутри?
Клементина чувствовала, что разговор, который прервался с их возвращением в замок, для нее не закончен. И знала: с этих пор изо дня в день она будет думать об этом, пока не найдет убедительные доводы - для него, Мориньера, и для себя. Для себя - в первую очередь. Он прав.
Черт бы его побрал!
Старая обида вспыхнула в ее сердце с новой силой.
Она с отвращением взглянула на расхаживающего по библиотеке мужчину.
"Попытайтесь убедить себя!" Подумать только, каков наглец! Она ненавидела эту его ухмылку. Ненавидела его самоуверенность, его способность не испытывать сомнений, не оглядываться на окружающих. Ему плевать на то, что они чувствуют. Он говорит, что думает, и поступает, как считает нужным.
И обиднее всего, что, насмехаясь: "попытайтесь убедить себя!" - он тоже прав! Отвратительно прав. Она ведь, действительно, теперь будет бесконечно пытаться убедить себя, что не опустила руки, не сдалась, не стала слабее.
Или стала?
Она скользнула взглядом по застывшему в кресле Жаку Обрэ, потом снова вернулась к Мориньеру.
Тот говорил в этот момент двум утомленным бездельем молодым мужчинам:
– Вот этот пакет, господа... Его необходимо срочно доставить маршалу Тюренну. Господин Тюренн находится теперь в войсках, так что ехать придется на границу с Фландрией.