И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

Багдерина Светлана Анатольевна

 - Наверное, я неправильно объяснила…

 - Мы все поняли, все чрезвычайно интересно, спасибо, голубушка, — торопливо поддержал его Граненыч. — Ты поспи, отдохни, не волнуйся, все будет хорошо. Потом слова нам перепишешь, учить будем с Дионисием.

 - Я рада, что хоть чем–то нам помогла… — с облегчением улыбнулась Елена и утомленно откинулась на подушки. Глаза ее сами собой незаметно сомкнулись, и она тут же провалилась в неспокойный сон, полный бородатых Шапкиных с невидимками, скачущих на двуспальных кроватях с развевающимися

балдахинами, спасаясь от неуловимых, но мстительных железных орлов сопротивления.

 Дионисий тихонько вынул из разжавшихся пальцев царицы розовый том, как берут неразорвавшуюся гранату, и спрятал ее в самом дальнем, самом пыльном шкафу своей библиотеки.

 

 

 

 Часть конской упряжи для люльки Граненычу и Дионисию удалось добыть без особых происшествий.

 На то, чтобы найти склад, в котором хранились веревки, веревочки, бечевки и канаты ушло немного больше времени, чем они предполагали, но и с этим лихая парочка, начинавшая уже понимать друг друга с полуслова, справилась.

 И вот — книжка в коридор на этом уровне была заложена, ключ из запасной связки, хранившейся под половицей у Варвары–ключницы, украден, и процесс пошел полным ходом. Бечевки, шнуры и веревки перекочевали в тайные апартаменты оборонного командования в библиотеке, были самым тщательным образом измерены, и Граненыч, никому не доверяя, принялся сплетать их в одну большую, длинную, прочную змею.

 Когда работа была окончена, оставалась одна, последняя деталь их плана — кошка.

 Набег на кузницу планировался оборонным командованием по обычному сценарию.

 Пройдя Путем Книги почти до черного хода — в нескольких метрах от него, в чулане с совками, ведрами и вениками на полочке пылилась позабытая пачка лубков — Граненыч под прикрытием рано спустившихся осенних сумерек неторопливо направился через большой двор к кузне.

 Как он и предполагал, работа там уже закончилась, а марионетки–кузнецы и их подручные организованной толпой ушли по квартирам. Дверь кузницы была заперта на тяжелый дубовый засов.

 Митроха, мгновенно оценив на глаз его вес и свои возможности по подъему таких тяжестей [25], решил для начала совершить обход всей кузни.

 Удача не отвернулась от него и на этот раз.

 Пятое от входа окно было не заперто — просто прикрыто, и он смог почти без труда пролезть внутрь.

 Как–то летом он заглядывал сюда навестить внука своего приятеля, Гриньку. И тот, гордясь первым рабочим местом, провел упиравшегося тогда истопника по всем углам и закоулкам огромной древней кузни, показывая без остановки и исключения все чуланчики, шкафчики, полочки и ниши, куда поколения запасливых кузнецов и их подмастерий сваливали, складывали и собирали все, что могло еще когда–нибудь и кому–нибудь, хоть теоретически, пригодиться.

 И вот, звездный час одной такой вещицы настал.

 Недолго поблуждав на ощупь по кузнице — хоть и разошлись

все по квартирам, и тишина стояла мертвая кругом, а все же лампу или свечу палить было боязно — Митроха нашел то, что хотел: чулан. А в самом переднем углу — закорюку на три крюка с зазубринами, скованную, по преданию, восторженно выпаленному чумазым Гринькой, их мастером в пятилетнем возрасте. Вот она, лежит, милая, пылью припорошенная, ржавыми островками покрытая, но крепкая, надежная.

 Годная к царской службе.

 «Кис–кис–кис», — прошептал он, пряча ее в мешок, и улыбнулся, вспомнив первую реакцию царицы на слово «кошка».

 Вот и все.

 Сегодня, где–нибудь после полуночи, когда всё, наконец, будет готово, и дворцовый люд после трудов праведных (или не очень — кто как) успокоится, можно будет и начинать.

 А дальше…

 «Как будет дальше — так и будет. Все равно хоть как–нибудь, да будет. Ведь еще ни разу не было, чтобы не было никак», — вспомнил Граненыч любимое изречение из Кунг–фу–цзы, подивился в который раз такой неописуемой мудрости и, бесшумно ступая по земляному полу, побрел искать приоткрытое окно, через которое пробрался сюда.

 Он выбрался на улицу тем же путем, каким залез, оглянулся, прислушался, и торопливо, едва не переходя на бег, зашагал к казавшемуся сейчас вратами в безопасность черному ходу, стараясь как можно скорее преодолеть холодное и враждебное открытое пространство между кузницей и дворцом.

 Осторожно прикрыв за собой дверь, он снова огляделся. Тусклый свет редких масляных ламп давал больше теней и вони, чем освещения, и при желании в темных, лишенных света провалах между двумя светильниками мог спрятаться и остаться незамеченным человек, или даже несколько…

 «И даже с оружием, если будут тихонько сидеть и не брякать…» — отчего–то вдруг пришло в голову Граненычу, и во рту сразу стало сухо.

 «Да что это я все сегодня о дурном, да о дурном», — сердито сплюнул он, отогнал тревожные мысли, набежавшие невесть откуда и невесть зачем, и на цыпочках подкрался к заветному чулану.

 В темноте за дверью кто–то еле слышно вздохнул и переступил с ноги на ногу.

 «Дионисий уже заждался, бедолага… Которую ночь почти без сна, и сегодня выспаться будет не судьба», — пожалел хозяина библиотеки истопник и решил над ним подшутить для поднятия духа.

 - У вас продается лукоморский шкаф? — басовитым шепотом прогудел он, приложив губы почти к скважине давно неработающего замка, ключ от которого так и остался ржаветь в его глазке.

 Возня прекратилась.

 - Чего молчишь? Отзыв говори! — с шутливой сердитостью прикрикнул на библиотечного Митроха.

 Молчание в чулане стало почти осязаемым, и готовый сорваться смешок примерз к Митрохиным губам.

 Брякнула дужка ведра, затрещал ломающимися ветками веник, что–то упало, как будто сразу несколько человек сдвинулись с места…