И в болезни, и в здравии, и на подоконнике
Шрифт:
Поморщившись, Стэн закрыл дело Ричарда Шоу и кликнул на следующее имя. Рейчел Андрес. Выпрыгнула из окна. Закрытого. Во время рабочего дня. Прикусив губу, Стэн читал описание самоубийства, составленное по показаниям свидетелей. Медсестра Рейчел Андрес пришла на работу в отличном настроении. Общалась с коллегами и пациентами, отвечала на телефонные звонки, выполняла процедуры – или что там делают медсестры. Все было замечательно. А потом Рейчел прервала разговор с доктором Симмонсом, извинилась, разбежалась и выбила собою окно. Трясущимися от азарта пальцами Стэн навел мышку на «Опись вещей». Форменное платье, чулки, туфли, бейджик, мелочь в кармане, обручальное
Вот оно. Вот оно, блядь!
Сунув в компьютер флешку, Стэн перекинул туда дело Рейчес Андер и вдохновенно продолжил копать.
У магической части Нью-Йорка была масса преимуществ: меньше автомобилей, чище улицы, больше зелени. И теплые скамейки. Они Стэна просто очаровали. Опускаешься на решетчатую деревянную лавочку – и наслаждаешься пейзажем.
А вот в Большом городе – хренушки. Сидишь, морозишь жопу и чувствуешь, как твои яйца медленно превращаются в ледышки.
Сунув под задницу распухший от записей блокнот, Стэн признал существование удовлетворительным. Орали чайки, плескались о бетонную набережную волны, и мерно гудел прогулочный катерок, старательно рассекая носом свинцовую воду Гуздона. За его кромкой вспучивались буруны белой пены, длинные, как инверсионный след.
– Держи! – горизонт скрылся, загороженный промасленным пергаментным пакетом, и Стэн шарахнулся в сторону, рефлекторно хватаясь за беретту.
– Долбанулась?! – обрушился он на бесшумно подошедшую сзади Деллу. – Ты соображаешь, что делаешь, малахольная? А если бы я с локтя саданул?
– Извини, - смущенно ковырнула ботинком землю засранка. Стэн внимательно на нее посмотрел, счел выражение лица достаточно удрученным и похлопал по сидению.
– Падай, - вытащив из пакета бейгл, Стэн примерился и откусил там, где из створок теста выглядывали розовые ломти лосося. Измученный полицейским кофе желудок довольно заурчал.
Перемахнув через скамейку, Делла плюхнулась на сиденье и протянула Стэну стаканчик из «Старбакса».
– Ну, что у тебя?
Стэн вытащил из кармана блокнот.
– Читай. Двадцать три смерти – это только то, что я нашел. Принцип тот же, что и с Конфортой: эффектно, немотивированно, внезапно. Идет человек по мосту, разговаривает по телефону с невестой – но вдруг ни с того ни с сего сбрасывает звонок и прыгает в воду. Одна бабулька в присутствии дочки голову в кастрюлю с кипятком сунула, студент купил на улице бурито и тут же под снегоуборочную машину шагнул, ну и прочая эклектика. Я эти случаи по общей концепции выбирал. Находил бредовые самоубийства, читал опись вещей – и обязательно находил амулеты.
– Каждый раз?
– Ну не то чтобы каждый, - Стэн отпил горячий крепкий кофе, смывая вкус той картонной бурды, что наливали в полицейском участке. – Была, скажем, девушка, которая во время пробежки под поезд бросилась. У нее амулета не было – но у нее и головы не было, так что хрен его знает. Мог просто в сторону отлететь, никто же эту хрень специально не искал.
Делла задумчиво листала блокнот, ведя пальцем по строчкам.
– Любопытная картина… Я, конечно, предполагала, что случай с Конфортой не единичный, но два десятка смертей за месяц – это уже промышленный размах.
– Не два десятка, - уточнил Стэн. – Наверняка больше. Даже в этой выборке есть один повесившийся и два самострела. А значит, среди обычных самоубийств какой-то процент тоже наш. И среди несчастных случаев –
Слизав с пальцев подтекающий соус, Стэн вытащил из бейгла оливку и с наслаждением ее слопал.
– Господи, хорошо-то как. Весь день жрать хотел как собака. А у тебя что интересного?
Делла отложила в сторону блокнот.
– Много всякого разного. Во-первых, Конфорта амулеты сделать не мог – это железно. Я поболтала с его приятелями, сходила к родителям, нашла последнюю девушку – правда, они встречались год назад, но все-таки. Короче. После лицея Конфорта попытался устроиться в Стражу. На надо делать такое лицо – я сама охуела. Естественно, не смог – и ушел в запой. Планомерно бухал около года, родители перепробовали все зелья и вывалили целителям не одну сотню баксов, но Конфорта уверенно и планомерно греб ко дну. Потом познакомился с девушкой – не с той, с другой, - влюбился и, как ни странно, завязал. Устроился работать в магазин сначала грузчиком, потом продавцом, со временем поднялся до менеджера. Девушка от него все-таки ушла, и Конфорта опять начал подбухивать – не запойно, а вполне контролируемо. Вечерами тусовался с приятелями, таскался по барам, пиво-виски, иногда дурь или щепотка кокса. Баловался по мелочи. Самообучением Конфорта не интересовался совершенно даже в рамках классической программы, про такую узкоспецифическую область, как магия призыва, я вообще молчу.
Стэн понимающе кивнул – и внутренне поразился тому, что он действительно понял сказанное. Количество прочитанного наконец-то начало переходить в качество, и упакованная в голову информация о магии всплывала так же естественно и непринужденно, как формула этилового спирта или первый закон термодинамики. Стэн просто знал, что такое магия призыва – не оперирующая силой, но обращающаяся к сущностям, которые являются носителями силы.
Теоретики расходились в трактовках. Одни полагали, что сущности, именуемые ангелами и демонами, являются источниками силы. Именно они генерируют некую магическую энергию так же, как деревья генерируют кислород, это естественная часть их жизнедеятельности. Другие уверяли, что сущности «с другой стороны Завесы» суть персонификация силы. Стэн, осмысливая этот образ, представлял себе толстый слой пыли, со временем собирающийся в пыльных зайчиков. Третьи полагали, что эти существа такие же потребители силы, как маги, просто они используют ее более эффективно и принципиально иным способом.
И тут возникали проблемы. Потому что обращение к сущностям давало непредставимое для человека могущество, но требовало за это соразмерную плату. Использование магии призыва в частных целях было запрещено. В университетах преподавали только теоретическую базу и общее описание ритуалов, вдалбливая в головы студентов сакраментальную истину: берешь чужое и на время, а отдаешь свое и навсегда. Практическую демонологию изучали только в рамках определенных специализаций, и знания эти были ограничены. Среднестатистический практик обладал навыками деревенского колдуна, который рубит курицу, вымаливая у богов дождь. Существовали и профессиональные демонологи, но было их мало, а чем они занимались на самом деле, никто толком не знал. У Стэна сложилось впечатление, что маги относились к этой области знаний приблизительно так же, как нормальные люди – к атомной физике: круто, непонятно, секретно и может ебануть.