И жили они долго и счастливо

Дмитриевна Алёна

Кощей тяжело вздохнул.

— Ладно, — согласился он. — А теперь идем отсюда, пока твоя пьянчужка не проснулась.

И одним рывком поднялся на ноги. У Василисы так красиво встать не получилось, пришлось взбираться по стеночке, всячески оберегая руку.

— А как мы?.. — нахмурилась она, вдруг осознав, что Кощей явился сюда в птичьем обличье. Даже если бы она смогла перекинуться, что выходило у нее раз через два, то вряд ли бы сейчас сумела взлететь. Кощей, видимо, пришел к таким же выводам, потому что задумчиво спросил:

— Ты когда-нибудь ходила зеркалами?

Зеркалами Василиса никогда не ходила. Еще

Яга говорила ей, что для нее зазеркалье окажутся дорогой без конца. Она отрицательно помотала головой.

— Что ж, вот и будет новый опыт, — резюмировал Кощей.

Он достал из внутреннего кармана пиджака флягу, отвинтил крышку и сделал глоток.

— Не одобряешь? — спросил он, поймав взгляд Василисы.

Она пожала плечами и ничего не ответила, но общий посыл он понял, усмехнулся.

— Это просто вода, привычка носить с собой. Хочешь?

Пить и правда хотелось. Не задумываясь, что собирается сделать это из фляжки Кощея, Василиса забрала ее из его рук и жадно отпила. Это и впрямь оказалась вода. Мягкая, вкусная, почти сладкая, наверняка из какого-то источника.

Она вернула ему флягу, и Кощей убрал ее обратно в карман. Потом открыл стоящий в комнате шкаф — внутри одиноко болтались пустые вешалки, а на внутренней стороне дверцы висело зеркало. Кощей провел вдоль него ладонью, и зеркало подернулось темной мутью, перестало отражать комнату, открыло проход.

— Поскольку я обещал тебя не трогать, — повернулся он к Василисе, — это тебе придется взять меня за руку. Но ты можешь отказаться.

Василиса поджала губы, выражая тем самым свое отношение к одному отдельно взятому колдуну, но послушалась.

Ладонь у Кощея оказалась широкая, теплая и сухая. Грубая. Чувствовались мозоли, наверное, от меча. Она ни разу не задумывалась о том, как часто он теперь бывает в Нави. Но, по всей видимости, часто.

— Смотри-ка, — усмехнулся он, — а ты начала кусаться. Неужто заразилась от химеры? Мне есть смысл ожидать нападения?

— А ты не провоцируй, — пробормотала она.

Кощей засмеялся.

— Так вот ты какая, Василисушка. Яга, помнится, говорила, что характер у тебя есть. Я уж думал, старая совсем из ума выжила и не видит дальше своего носа. Ладно, идем, — и добавил уже безо всякой улыбки. — Не отпускай, а то еще потеряешься, искать тебя потом.

Василиса сжала губы плотнее. И ладонь его тоже сжала.

***

Кощей шил аккуратно, умело и так спокойно, будто проделывал эту процедуру пару раз в неделю. Руку Василиса все еще не чувствовала и была этому рада. Но каждый раз, когда игла касалась кожи, становилось страшно, и все еще иногда хотелось заплакать, жалея себя, и нужно было отвлечься, поэтому она начала разговор, который Кощей неожиданно поддержал. Разговор этот тек сам собой, он был обо всем и ни о чем, и говорили они так, словно делали это каждый вечер. Василиса все ждала неловких пауз, но они не приходили. Странно это было.

Кощей закончил шить, еще раз внимательно осмотрел раны и швы, обвел пальцем контур рядом с ними. Василиса не чувствовала его прикосновений, но они все равно смущали. И, пытаясь сделать вид, что все нормально, она спросила:

— Где ты так научился?

Кощей хмыкнул, вернул ей руку и принялся убирать инструменты обратно в аптечку.

— Я бессмертный, но не неуязвимый, и как я уже сказал, мы, темные, плохо умеем лечить, — он

поморщился, видимо, вспомнилось что-то неприятное. — Ускоренная регенерация — это хорошо, но даже она порой не спасает, и тогда приходится латать себя без магии. А порой на нее не приходится рассчитывать… — и, поймав ее недоуменный взгляд, добавил, — например, когда магия на сегодня закончилась.

— И с тобой такое бывало? — не поверила Василиса.

— Всякое бывало, — спокойно ответил он. — Магический резерв — штука вполне истощаемая. В принципе, я всегда знаю, когда нужно остановиться. Но то, что я это знаю, не означает, что я всегда могу это сделать.

Кощей отложил иглу в сторону, чтобы позднее простерилизовать, взял из аптечки небольшую баночку и поставил на стол рядом с Василисой.

— Втирай раз в день, и шрамы будут почти незаметны, со временем сгладятся. Это мазь на основе мертвой воды. На счет швов не беспокойся, нити рассосутся.

Василиса смято поблагодарила, не зная, как правильно отреагировать. Мертвая вода была слишком ценной, чтобы дарить что-то на ее основе просто так. Она пообещала себе, что обязательно вернет остатки. Да и вообще, Кощей пекся о возможных шрамах куда сильнее, чем она сама. Останутся и останутся. Все равно она носила платья только с длинными рукавами. Платье, кстати, было жалко, а вид голой руки нервировал.

— Хочешь кофе? — неожиданно спросил Кощей. — Вечер так себе, надо бы запить.

Василиса пожала плечами. Мол, можно, если не сложно.

Вообще же все происходящее напоминало какой-то сюр. Дом у Кощея оказался абсолютно обычным. Они вошли в него через зеркало в кабинете, и кабинет оказался совершенно нормальным, на стенах не висели кандалы и оружие, в углах не томились узники и не булькали в котлах зелья, нигде не было ни скелетов, ни таинственных артефактов. Впрочем, в кабинете они не задержались, Кощей проводил ее по лестнице на первый этаж и отвел на кухню. Пока Василиса осматривалась — здесь тоже не наблюдалось ничего, что могло бы выдать в нем темного колдуна, разве что все сверкало излишней чистотой, что для одиноко живущего мужчины в понимании Василисы было странно и подозрительно, — он позвонил Соколу и сообщил, что по соответствующему адресу его ждет много интересного, а потом занялся ее рукой. Кощей был собран и спокоен. Как и всегда. Василиса напоминала себе, что он — колдун невероятной силы, для него терять самообладание, все равно что позволить реке Смородине выйти из берегов и посмотреть, что будет. Но даже так его уверенность действовала на нее умиротворяюще. И после того, что он сказал ей — о том, что был зол, раз позволил себе высказаться, — она все пыталась понять, какие ее слова так сильно задели его, что он не справился с эмоциями? Она бы хотела сказать, что помнила их разговор дословно, но нет.

Кощей принялся варить кофе, а Василиса изучила швы на руке и принялась смотреть в окно, стараясь не обращать внимания на легкий озноб: пережитый стресс все-таки давал о себе знать. За окном вплоть до высокого забора, в который упирался взгляд, лежали сугробы. Наверное, Кощею некогда было убирать снег. Декабрь подходил к середине, близился Новый год.

— Елку ставить не будешь? — спросила Василиса, и только потом осознала насколько глупый это был вопрос.

Кощей, стоявший у плиты, не обернулся, но спина его вздрогнула и послышался смешок.