Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)
Шрифт:
Полторы недели тому назад, под вечер, на конюшню, где возился Глеб с жеребятами, прибежал сын Вислогузовского председателя Андрюха Ватников - семнадцатилетний парнишка, с которым были они последнее время дружны. Прибежав, рассказал ему, что к отцу его только что пришли двое милиционеров с ордером на арест Глеба за антисоветскую агитацию, спрашивают, где им найти его, и скоро, видимо, появятся здесь.
– Ну, я, конечно, растерялся, - рассказывал Глеб.
– Говорю ему - ладно, пускай арестовывают. Никакой агитации я не вел разберутся там и отпустят. Но Андрюха только головой замотал. Нет, говорит, не отпустят.
Оказалось, что Андрюха прибежал на конюшню с ведома отца. Председатель, по его словам, очень переживал, что нигде ему теперь не найти ветеринара. Просил он сына передать Глебу, чтобы уходил тот, куда глаза глядят, перебился бы где-нибудь полгодика, а там авось о нем и позабудут - бывали, мол, в других колхозах такие случаи. Пусть ближе к зиме тогда попробует Глеб осторожно связаться с ним, и он ему сообщит можно ли будет ему вернуться. Паспорт он Глебу, конечно, не мог отдать, зато передал немного денег и велел к матери не заходить, чтобы не арестовали ее за соучастие. Он же сам ей потом все расскажет. Еще просил передать, чтобы, если все-таки его поймают, сказал бы он, будто случайно увидел милиционеров, входящих в дом к председателю, стало, мол, ему любопытно, что там такое стряслось, подкрался он и подслушал под окнами - окна в доме открыты были.
– Так вот и ушел я, - виновато улыбался Глеб.
– Домой-то, правда, заскочил все же - мать на огороде была, денег взял и в рюкзак побросал кое-что. Ну, и пошел прямиком до Ростова, там сел на поезд - и в Москву. По Москве погулял, посмотрел метро, Кремль. А на вокзале, когда уснул, деньги у меня из кармана вытащили. Так что остался я без копейки, ну и решил пешком добираться до вас. За три дня вот дошел, - заключил он, глядя под стол.
Паша, когда завершился рассказ, в молчании прикончил свою яичницу и откинулся на спинку стула с кружкой в руке. На Глеба он теперь не смотрел, и всякая шутливость давно исчезла с его лица.
– Наверное, не нужно было этого делать?
– робко заметил Глеб, переводя взгляд с Паши на Надю и обратно.
– Неужели же ни за что посадили бы?
– Ты о религии в Вислогузах с кем-нибудь разговоры вел? вместо ответа спросил его Паша, внимательно разглядывая поверхность кофе в кружке.
– Ни с кем, - убежденно ответил Глеб.
– Это точно?
– Совершенно точно. Меня же и председатель предупреждал. Да и с кем вести-то? Ни священника, ни дьяконов не осталось одни старушки. Вам вот только в письмах писал, ну, и с мамой беседовал немножко.
– А писал зачем? Я ведь предупреждал тебя, что не нужно.
– Я не думал, что это так уж...
– потупился Глеб.
– Этим ведь всегда с самыми родными поделиться хочется. Но неужели их могли бы вскрыть? Мы же не преступники, Паша.
– Ты сколько писем за последнее время к нам отправил?
– В апреле последнее, - стал вспоминать он.
– До этого - в марте одно. Под рождество затем, но это еще в Ростов.
Паша сверился про себя - письма все дошли.
"В розыске его нету, конечно, - соображал Паша.
– Разве что опер не поленится
Глеб смотрел на него, как прилежный школьник на учителя.
– Дай мне письмо, пожалуйста, - попросил он Надю.
Она, поднявшись из кресла, подошла к книжному шкафу, с верхней полки достала письмо и молча подала Паше.
– Не понимаю, почему он не сказал маме, - пожал плечами Глеб, покуда Паша внимательно перечитывал написанное Натальей Васильевной.
– Это-то как раз совершенно ясно, - не отрываясь от письма, ответил Паша.
– Он умный мужик - этот Ватников - я его помню. Те, когда тебя не нашли, решили, наверное, проверить не знает ли мать чего. Ведь если б она не забеспокоилась, ясно стало бы, что она в курсе. Поэтому, видишь, и обыска делать не стали. Должно быть, проверили, что нет тебя, пока она на огороде была, может, аккуратно посмотрели кое-что по ящикам и ушли. У тебя были записи какие-нибудь?
– Я все с собой забрал, - покачал головою Глеб.
– Все тут, в рюкзаке. Книжки только остались кое-какие - Библия, псалтирь. Так ведь мама тоже верующая. Старушкам же не запрещено.
– А, может быть, что и Ватникову ничего не сказали, продолжил Паша как бы сам с собою.
– Удивительно, конечно, что он не побоялся. И сыном ведь рисковал. На конюшне-то вас никто не видел?
– Никто. Я, когда уходил, нарочно пастухам намекнул, будто у председателя сейчас подслушал кое-что - так Андрей попросил.
– Умный мужик, - повторил Паша.
– Что мне теперь делать, брат?
– помолчав, тихо спросил его Глеб.
– Я ведь к вам только за советом приехал. Я же понимаю - мне у вас нельзя долго останавливаться.
– Я думаю, пару дней он у нас может пожить, - сказала до этого молчавшая Надя и сделала ударение на "пару дней".
– Если что, то, разумеется, он нам ничего не говорил, а просто как будто в отпуск навестить приехал. Нужно подыскать ему угол в какой-нибудь деревне поглуше, и придумать историю.
У Нади как всегда уже было наготове разумное решение. И Паше как всегда это не понравилось.
Помолчав еще какое-то время, он вздохнул.
– Ладно, все ясно, - заключил он.
– Завтра кое-что попробую разузнать, а там посмотрим... Ну, не вешай нос. Бог даст, образуется все.
– чуть улыбнулся он Глебу.
– Как это ты там писал в последнем письме: нет в нашей жизни ничего непоправимого? Так?
Глава 19. ПРИЗНАНИЕ
Когда солнечным мартовским днем, выйдя из дома, впервые увидела она Пашу в белом дворе рядом с черной машиной, он показался ей не таким, каким был в действительности. Он посмотрел на нее тогда весело и чуть хитро. Он сказал ей почему-то с легкой иронией в голосе:
– С праздником вас.
И ей показалось, подумал что-нибудь вроде: "Ага! Не зря я, кажется, сюда приехал."
Из машины в это время выходили его жена и сын. Она кивнула ему на ходу. И за целый день ни разу о нем больше не вспомнила.
Потом они несколько раз встречались во дворе, здоровались, но взгляд его тогда был уже другим - рассеянно-вежливым и совсем не веселым. Да, кажется, только однажды - в тот первый раз - она и видела его веселым. Теперь ей было понятно, что эта работа в первые же дни все переломала в нем.