Игра Эндера
Шрифт:
— Вал, сказал Питер, — я знаю, что ты думаешь обо мне. Ты думаешь, что я отнюдь не из приятных людей, достойных уважения.
Валентина легонько бросила сосновую иголку в Питера.
— Стрела прямо в сердце.
— Я давно хотел поговорить с тобой, Вал, и долго готовился. Но я все время боялся.
Она слегка послюнявила новую сосновую иголку и снова бросила в него. Она ударилась ему в грудь и отскочила на землю.
«Снова неудача». С чего это он захотел быть слабым?
— Вал, я боялся, что ты не поверишь мне. Что ты не поверишь, что я могу сделать это.
— Питер, я верю, что ты все сможешь сделать, и даже хочу этого.
— Но еще больше я боялся, что
— Продолжай, Питер, еще раз пообещай убить меня.
Неужели он действительно верит, что ее можно одурачить подобными детскими выходками?
— У меня ужасное чувство юмора. Прости, пожалуйста. Ты же знаешь, я просто дразнил себя. Мне нужна твоя помощь.
— Да, ты как раз тот, кто так нужен для спасения мира. Двенадцатилетний сопляк решит все мировые проблемы.
— Не моя вина в том, что мне всего двенадцать лет. И не моя вина, что именно сейчас открывается подобная возможность. Прямо сейчас самое время, когда я могу повлиять на события. Мир всегда выбирает демократию во времена великих сдвигов и перемен, и человек с силой убеждения и мощным голосом всегда побеждает. Каждый почему-то думает, что Гитлер пришел к власти благодаря опоре на армию, потому что они хотели убивать. Но в этом лишь часть правды, так как в реальном мире власть всегда опирается на угрозы и бесчестие. Он обрел власть во многом благодаря тому, что в нужное время произносил пламенные нужные речи.
— Я как раз хотела сравнить тебя с ним.
— Я не презираю Евреев, Вал. Я вообще не хочу никого уничтожать. Я не хочу войн. Я хочу мира и стремлюсь поддержать его. Разве это плохо? Я не хочу, чтобы мы пошли по старому пути развития. Ты читала о мировых войнах?
— Да.
— Мы снова катимся к тому же. Или еще к худшему. Мы можем однажды обнаружить, что насильно заперты в Варшавский Договор. Ну разве не приятные мысли?
— Питер, мы всего лишь дети, как ты это не понимаешь? Мы ходим в школу, растем…
Но несмотря на внешнее сопротивление, ей очень хотелось, чтобы он убедил ее. Ей с самого начала хотелось, чтобы он склонил ее на свою сторону.
Но Питер и не подозревал, что победа за ним.
— Если я поверю в это, если я допущу эту мысль и буду просто сидеть и наблюдать, то я потеряю все возможности, а когда достаточно подрасту, то будет слишком поздно. Вал, послушай меня. Я знаю, как ты воспринимаешь меня, ты всегда относилась ко мне именно так. Я был жестоким, порочным братом. Я был жесток с тобой, и еще более жесток с Эндером. Я не ненавижу тебя, я люблю вас обоих, я только хотел — хотел держать все под контролем, разве ты не догадалась? Это самая важная вещь для меня, моя великая вина, я могу видеть слабости, знаю как пользоваться этими слабостями. Я легко нахожу слабинки. Возможно я стану удачливым бизнесменом и когда-нибудь создам свою мощную корпорацию; и что же, я должен сидеть сложа руки и ждать, что это мне даст? Ничего. Я хочу управлять и властвовать, Вал. Хочу контролировать события. Но я хочу, чтобы мой контроль хоть что-нибудь стоил. Хочу сделать что-то полезное. Чур-чур американское всему миру! Чтобы если кто-то еще решится посягнуть на нас после того, как мы расправимся с баггерами, если кто-то решится на подобный шаг и надумает уничтожить нас, они обнаружат, что мы расселились по всем уголкам вселенной, мы пребываем друг с другом в едином мирном союзе и нас нельзя уничтожить. Ты понимаешь меня? Я хочу спасти человечество от самоуничтожения и саморазрушения.
Ей никогда не доводилось видеть его таким увлеченным и искренним. В его голосе не было ни намека на иронию, ни нотки лжи. Он становился
— Значит двенадцатилетний мальчик и его младшая сестра собираются спасти мир?
— Сколько лет было Александру? Я не собираюсь изменять мир прямо сейчас. Я собираюсь лишь начать. Если ты конечно согласна помочь мне.
— Я не верю, что все твои зверства с этими беззащитными белками лишь часть хорошо продуманного плана. Я думаю, что ты все это проделывал, потому что наслаждаешься своими изуверствами, безумно любишь подобные вещи.
Внезапно Питер разревелся и закрыл лицо руками. Валентина допускала, что Питер способен на притворство, тем не менее она была поражена. Ведь это было вполне возможно, ведь он действительно мог любить ее. А теперь ему предоставилась прекрасная возможность проявить себя, и он умышленно хочет казаться слабее, чтобы добиться ее любви. Он просто манипулирует мной, думала она, но это совсем не значит, что он притворяется, он может быть искренним в своих намерениях. Он отвел руки, на нее глянуло мокрое от слез лицо брата, глаза опухли и покраснели.
— Я знаю, — наконец сказал он, — это именно то, чего я так боялся. Ты думаешь, что я — чудовище. Я никогда не хотел быть убийцей, но ничем не могу помочь себе.
Она не видела его еще таким беззащитным и слабым. Ведь ты такой умный, Питер. Ты сохранил свои слабости, чтобы затем заставить меня действовать и влиять на меня. И это действительно подстегнуло ее к действию. Потому что если все правда, даже частично, тогда Питер — точно никакое не чудовище, и она может удовлетворить свою любовь к власти, аналогичную страсти Питера, абсолютно не опасаясь самой превратиться в чудовище. Она знала, что Питер всегда все просчитывает наперед, даже теперь, но она верила, что за всеми этими расчетами стоит правда. Возможно, она глубоко спрятана, но он должен обнаружить ее, чтобы добиться ее доверия.
— Вал, если ты не поможешь мне, я просто не знаю, кем могу стать, во что превратиться. Но если ты будешь рядом, станешь моим партнером во всех начинаниях — ты сможешь удержать меня от падения, как сейчас.
Она кивнула. Ты рассчитываешь поделиться со мной властью, думала она, на самом деле вся власть в моих руках, даже над тобой, даже если ты не догадываешься об этом.
— Я сделаю. Я помогу тебе, Питер. Я тоже хочу этого.
Как только отец предоставил им право гражданского доступа, они с головой окунулись в изучение подробностей. Они старались не выходить на те сети, которые требуют указания подлинных имен. Это оказалось совсем не трудно, поскольку настоящее имя было необходимо лишь для финансовых расчетов и операций с деньгами. У них не было денег, они были не нужны им. Они нуждались в признании и добивались его. Под вымышленными именами они могли работать под кого угодно. Они могли превратиться в стариков, или женщин среднего возраста — в любое лицо, если соблюдать достаточную осторожность в стиле письма и обращения. Все, что видели другие люди под именами — это слова и идеи. Любой гражданин имел для сетей равные возможности и права.
Сначала они использовали пробные имена, а не те индивидуальные, которые предложил Питер, рассчитывая их прославить и тем самым обеспечить всемирное признание. Конечно, их никто не приглашал принять участие во всемирных форумах или грандиозных национальных конференциях — они могли лишь наблюдать за происходящим, пока не заслужат чести быть участниками. Но они заявляли о себе и следили за реакцией, читали заключение знаменитых людей и, главное, тщательно анализировали дебаты, разворачивающиеся на их компьютерах.