Игра Канарейки

Solongoy

Сейчас ничего из этого не происходило. Патрули стражников остались в прежнем количестве, не меняли свои обычные давно уже выученные эльфкой маршруты, и никто за три дня, которые она ежедневно пела в «Алхимии», не подошёл к ней с заказом.

Канарейка свернула с набережной, вышла на торговую площадь. День был в разгаре, вдоль прилавков неторопливо прогуливались дворяне, бегали мальчишки-носильщики, кричали и размахивали руками рябые торговки и тощие купцы, осматривающие товар через заляпанные стёкла пенсне. Среди толпы цветастого народа фигура в плаще

была незаметна.

Эльфка подошла к доске объявлений, возле которой тёрся полупьяный уже с утра зевака. Перо было на месте. Рядом, гремя доспехами, лениво вышагивал стражник. Он притормозил возле Канарейки, смачно зевнул.

Внутри Канарейки что-то заколотилось. За три дня невозможно было не заметить перо. Невозможно было заметить его сейчас. Стражник мог хотя бы выругаться или бросить что-нибудь о «чёртовой убийце», но он промолчал. Взглянул ещё раз на эльфку, но не увидел в тени капюшона лица, плюнул себе под ноги и загремел доспехами, удаляясь.

Работы не было никакой. Из денег – только какая-то мелочь, которую накидали за пение в корчме. Канарейке нужно было отдать долг ведьмаку, но и унижаться перед Ольгердом не хотелось. Она не будет просить.

Эльфка резко развернулась и зашагала к «Алхимии», чуть ли не расталкивая локтями людей.

На втором этаже «Алхимии» было тихо: никто не просиживал штаны в комнатах днём, когда внизу и на улицах можно было повеселиться вдоволь. Канарейка устало откинула капюшон и вставила большой ржавый ключ в замочную скважину.

– Шельма, – тихо выругалась эльфка когда поняла, что ключ не собирается поворачиваться в нужную сторону. Она с досадой хлопнула по двери ладонью и увидела, как между створкой и косяком появился небольшой зазор.

Дверь была открыта.

Канарейка выдохнула, пытаясь себя успокоить, потянулась к кинжалу на поясе. Легонько толкнула дверь вперёд.

В комнате было темно. Покрывало, которое эльфка использовала как занавеску, не пропускало в комнату солнечный свет. Но Канарейка точно знала, что в комнате она не одна. Незваный гость мог оказаться кем угодно, и темнота в комнате могла быть его преимуществом. Канарейка быстро метнулась к окну, рванула покрывало. Из-за резкого света на пару секунд эльфка ослепла. Как только зрение начало возвращаться к ней, Канарейка заметила сбоку у стены какое-то движение, резко дёрнулась и бросила кинжал так, чтобы он только задел посетителя, а не убил его сразу.

Кинжал вошёл в деревянную стену почти по самую рукоять. Канарейка нервно вытащила из голенища сапога второй такой же.

– Ну-ну, разве так встречают гостей? – Голос послышался уже из-за спины эльфки. Она не успела заметить, как говорящий оказался позади неё. Канарейка отскочила назад, выставила кинжал перед собой.

– Как ты сюда попал?

Глупый вопрос.

Сердце всё ещё бешено колотилось, а руки не тряслись только потому, что эльфка не хотела выдавать страха.

Гюнтер О’Дим соединил кончики пальцев в привычном жесте, плотоядно улыбнулся.

–

Я вошёл через дверь.

– Ключ был у меня.

Гюнтер подошёл к окну, открыл ставни и, оперевшись на подоконник, взглянул на Канарейку.

– Я вежливо попросил у корчмаря.

Эльфка нехотя убрала кинжал обратно за голенище сапога. Она сняла плащ, повесила его на спинку кровати и стала вытаскивать из сумки купленные на рынке фрукты, кусок мыла и хлопковую рубашку. Гюнтер стоял у окна и молчал.

– Ну и?! – грубо спросила Канарейка. – Зачем ты пришёл? Нацарапал бы на стене или столе, или ещё где-нибудь!

– Не стоит так со мной говорить, Карина.

Эльфка нахмурилась, сложила руки на груди.

– Со столом, и правда, тогда нехорошо получилось. – Чёрные глаза торговца зеркалами бесстрастно смотрели на Канарейку. – В конце концов, Ольгерд мог бы и заметить. А нам этого не нужно.

– Почему?

Гюнтер повернулся лицом к окну, выглянул на улицу.

– Хороший сегодня день. Только к вечеру соберётся дождь, будет идти до утра.

Эльфка ждала, что сейчас Гюнтер наконец скажет, что ему от неё нужно. Наконец прояснит до конца детали их «соглашения». Канарейка дотронулась до места, где под глухо застёгнутой курткой была ключица, которая как обычно в присутствии О’Дима начинала болеть.

Торговец зеркалами повернулся к ней с почти сочувствующим выражением лица.

– Болит?

– Нет, – прошипела Канарейка.

– Если фон Эверек узнает о том, что ты как-то связана со мной, он совершенно перестанет тебе доверять. Геральта я уже попросил молчать, надеюсь, и ты будешь достаточно разумна.

Канарейка даже не хотела знать, как Гюнтер «попросил» ведьмака. Судя по тому, как выглядела метка на его лице, она чудовищно болела. Это был свежий ожог. И он никак не затягивался.

– Да, пташка? – Гюнтер появился перед эльфкой почти вплотную, медленно убрал с её лица прядь золотистых волос. Другой рукой прикоснулся к ключице Канарейки. Боль становилась невыносимой.

Ощутимо похолодало. Канарейка поджала губы, собрала в себе остатки решимости и нагло посмотрела в глаза О’Диму. Она знала его уже несколько месяцев, временами он мог быть совсем как обычный человек: пить в корчме мерзкое пиво, бросать на стол кости, путешествовать верхом, уставать, есть и даже спать. Но он мог быть и абсолютным демоном, страшить Канарейку одним лишь присутствием, взглядом, словом.

– Буду, – хрипло ответила эльфка и услышала, как за её спиной скрипнула несмазанная дверь. Она обернулась. На пороге стоял Ольгерд фон Эверек, в руках он держал набитую чем-то дорожную сумку. Боль мгновенно отступила.

– Ты с кем-то говорила. – Не вопрос, утверждение. Атаман сделал уверенный шаг в комнату и остановил взгляд на кинжале, всё ещё торчавшем из стены. Канарейка бегло осмотрела комнату. Естественно, Гюнтера нигде не было.

– Я пела, – всё ещё слабым голосом сказала эльфка. Она опустилась на стул, провела рукой по лицу и оставила ладонь прикрывать рот.