Игра Канарейки
Шрифт:
Вот только Ольгерд фон Эверек был бессмертен, и Эльза знала это. И доверие это было дешёвкой.
– Именно поэтому я и прошу об этом именно тебя.
Эльза понимала, что Ольгерд фон Эверек не станет выкладывать ей все карты, что не скажет настоящую причину. Её это жутко раздражало.
– Атаман, почему ты не попросишь Птаху?
Вопрос был опасный и наглый, Эльза почти пожалела, что задала его.
У Ольгерда был ответ. Но сообщать его «кабанихе» он не собирался.
– Потому что это – моё решение.
Дверь
Эльзе нравилась эльфка, и ей было даже немного её жаль. Знала бы она, сколько девиц ярче и красивее неё было у атамана «кабанов». А Канарейка, хоть и задержалась возле фон Эверека дольше их всех, но всё ходила вокруг да около, строила из себя независимую и сильную. Эльза, хоть и сама была такая же, прекрасно знала, что мужичьё любит глупых и слабых баб, которые не бросаются на меч.
– Ольгерд, печать исчезла, – серьёзно сказала Канарейка, оттягивая ворот рубашки.
Атаман повернулся к ней лицом, протянул с ухмылкой:
– Ну не прямо же сейчас, милая.
Эльфка зло сверкнула серыми глазами и только теперь заметила Эльзу.
– Не буду мешать. – Канарейка направилась к двери, но, когда она схватилась за ручку, атаман вдруг сказал громко и строго:
– Стой.
Звучало почти как приказ.
Канарейка, вскинув брови, повернулась к нему.
– Что у тебя на лице? – спросил Ольгерд, смотря куда-то в пол, а не на эльфку. И снова отвернулся к окну.
Эльза почувствовала себя свидетелем того, чего видеть не стоило.
Канарейка расплылась в самодовольной кошачьей улыбке.
– Ничего.
– Атаман, я пойду… – неуверенно протянула Эльза.
– Иди, – Ольгерд шумно выдохнул. – У тебя есть время до моего возвращения.
Эльза встала и, стараясь не смотреть ни на эльфку, ни на атамана, быстро вышла из комнаты.
– Смой это, – снова почти приказал Ольгерд.
– Не-а, – протянула Канарейка, подошла ближе к атаману, дотронулась до его плеча.
Он напрягся.
– Гламария?
Эльфка хихикнула, попробовала развернуть атамана к себе лицом. Но он, естественно, был сильнее, не поддавался.
– Ты идиотка, – сказал он. – Чего ты добиваешься?
– А ты всё ещё не понял?
Ольгерд с силой сжал эфес карабелы.
– Поэтому ты каждый раз проставляешь к моему горлу нож? Это у тебя игры такие?
Канарейка молча обняла его сзади.
Ольгерду очень сложно было держать себя в руках. В этой сраной мази, похоже, были ещё и афродизии. Атаман уже давно не чувствовал ничего подобного.
– Потом будет больно только тебе.
– Какой ты, оказывается, благородный рыцарь, Ольгерд фон Эверек. Обосраться можно! – засмеялась Канарейка.
Ольгерд
С минуту атаман через окно глядел на ночное небо. На нём было так много звёзд, что в неразберихе рассыпанных белых огоньков невозможно было вычленить хотя бы одно созвездие.
– Я смыла, можешь выдохнуть.
Атаман обернулся. Гламарию, может, она и смыла, но афродизии определённо остались витать в воздухе.
– Ничего ты не понял, Ольгерд фон Эверек, – Канарейка утёрла лицо полотенцем и рассмеялась заливисто. – Я хотела только поиздеваться над тобой.
Значит, так?
Атаман мгновенно оказался возле эльфки, стоявшей в другом углу комнаты. Острие её собственного кинжала упёрлось в основание позвоночника.
Теперь уже Канарейка почувствовала те самые афродизии. Это же были они?
У эльфки вдруг закружилась голова.
Атаман тоже не вполне себя контролировал, он с жаром и жадностью стал целовать Канарейку.
Ольгерд недавно заметил, с каким неестественным, больным удовольствием и азартом Канарейка бросается в бой. Заметил, как боится и трепещет, когда приставляет нож к горлу, даже если это горло бессмертного. Как она похожа на него самого много лет назад – как силы к жизни она ищет в угрозе смерти.
И от этого шельмовского кинжала, приставленного к основанию позвоночника, у эльфки по спине бегали мурашки.
Свободной рукой атаман провёл по шее Канарейки, дотронулся пальцами до гладкой тонкой кожи на ключице и опустился ниже, расстёгивая пуговицы, открывая маленькую грудь эльфки.
У Канарейки вырвался стон, Ольгерд заставил её молчать, углубив поцелуй. Эльфка схватила полы кунтуша атамана и стала отступать назад, к кровати, утягивая Ольгерда за собой. Возле постели он отпустил кинжал, тот звякнул, упав на пол.
Обеими руками атаман взял эльфку за плечи, не разрывая поцелуя, усадил её на кровать.
Канарейка дышала быстро и тяжело.
Ольгерд легонько толкнул её назад, эльфка легла на матрас уже в нетерпении, клокочущем в груди.
Но атаман вместо того, чтобы грубо и неистово взять её прямо здесь, словно бы с заботой укрыл полураздетую эльфку пледом, отошёл к столу и нарочито медленно налил себе вина.
– Ольгерд… – выдавила Канарейка, свернувшись калачиком, от напряжения сжимая и комкая простынь. – Aep arse, что за хуйня?!
Атаман ухмыльнулся самодовольно, глотнул вина, не отрывая взгляда от Канарейки, обставил кубок в сторону.
– Я очень мстительный, знаешь ли. Ненавижу, когда надо мной издеваются.
И атаман очень неторопливо, как обычно, держа руку на эфесе карабелы, вышел за дверь.
Канарейка пыталась восстановить дыхание, перебирая то ли вслух, то ли про себя самые грязные выражения, все из которых тем или иным образом говорили о том, какой Ольгерд мудозвон.