Игра Канарейки

Solongoy

– Во снах демону легче меня достать.

Новиград был недалеко, виднелись его башни и высокие стены. В голосе атамана не было страха. Только усталость.

Ольгерд нёс тяжёлое сердце в своей груди. На его плечи тоже будто бы что-то давило, а мир вокруг ощущался острее и резче, чем обычно. Ольгерд чувствовал скорую смерть.

Он отстегнул от пояса и протянул Канарейке свою карабелу. Эльфка взглянула на него удивлённо.

– Мне она больше не нужна, – сказал он. – А ты хорошо к ней приноровилась, когда угрожала нильфу. Да и помню, ты при нашей первой встрече сказала, что

она тебе понравилась.

– А тебе… – Канарейка проглотила подступающий к горлу ком. – А тебе почему она не нужна?

Ольгерд не ответил ничего, отдал великолепную карабелу «Ирис» Канарейке и зашагал быстрее, обгоняя эльфку.

Какое-то время она плелась позади, с силой сжимая в руках богато украшенные ножны.

Нужно было просто и внятно сказать «прощай». Без всяких загадочных формул и экивоков. Он хотел, чтобы она жила. Чтобы хоть что-то пошло вопреки плану Гюнтера О’Дима.

Атаман почувствовал в руке холодную рукоять. Канарейка вложила ему в ладонь свой кинжал. Гнутый клинок из метеоритной стали с искусно выгравированной буквой «К».

– Нужно, чтобы тебе было чем защищаться, – серьёзно сказала эльфка.

– Я бессмертный, – напомнил атаман.

– В том-то и дело, – ответила Канарейка, упираясь глазами в горизонт.

========== XLI. Птицы ==========

Битву закончит смерть, всё остальное лишь перерыв в битве.

Цирилла Фиона Элен Рианнон

Бертольд и Эльза старались не встречаться взглядами. Они сидели за одним столом в компании других «кабанов», сегодня необычно тихих и трезвых.

На воздух в зале можно было вешать топор.

Все ждали возвращения атамана. Эльза рассказала Ломонду и Адель о его просьбе, и Ломонд, не умеющий держать язык за зубами, растрезвонил об этом всей вольной реданской компании.

Вчера на рассвете Ольгерд фон Эверек вместе с Канарейкой отправились в путь. Атаман не стал посвящать никого в свои планы, никаких указаний, кроме «ждать и не высовываться», от него не последовало. Днём проснулся ведьмак – как всегда хмурый и неразговорчивый, написал кому-то письмо и уехал. «Кабаны» думали, что он уже и не вернётся, но Геральт воротился под вечер весь в крови и какой-то омерзительной слизи. Поел, долго и со вкусом умывался, потом вернулся в комнату, отведённую ему атаманом. Явно чего-то ждал. Почти ни с кем не говорил.

Теперь же, семнадцатого дня Блатхе, выдавшегося пасмурным и мертвенно-тихим, ведьмак сидел на лавке у стены и методично полировал серебряный меч.

«Кабаны» уныло пьянствовали и ели без охоты, сверлили взглядами свои кружки и миски.

– Может, он не вернётся? – осторожно и почти неслышно спросил Ломонд. На него уставилось больше двух дюжин пар глаз. Одна из них – с вертикальными зрачками.

– Ну, – протянул «кабан». – Сбежит с прекрасной девой, и я его пойму, если он сбежит с Канарейкой… Она вполне прекрасная… дева.

Ломонд замолчал под натиском взглядов.

– Он так с нами не поступит, – спокойно возразила Адель. – Променять нас на какую-то эльфку?

– Ну не просто же так он меня просил! – воскликнула

Эльза.

Началась словесная перепалка, вылившаяся в итоге в закономерный, но бессмысленный обмен матюгами и проклятиями.

Геральт уже видел в лезвии меча своё отражение, но продолжал с бессильным остервенением возить по нему тряпкой, пропитанной специальным раствором.

Мог ли действительно Ольгерд фон Эверек сбежать? Попробовать спастись от О’Дима хоть каким-то способом, а не продолжать упрямо шагать к эшафоту? Смогла ли уговорить его на это Канарейка?

Ведьмаку очень сильно не нравился Ольгерд фон Эверек. Желания, которые атаман загадывал с холодным расчётом, вяло цепляясь за жизнь, были почти невыполнимыми. И в это маленькое «почти» Геральту приходилось уже трижды с натугой протискиваться, искать решение, спасая собственную шкуру. Кабала от демона – не то, что он хотел получить на старости лет.

Эльза и Бертольд встретились взглядами. «Кабаниха» на этот раз не стала стыдливо отворачиваться и опускать глаза, а упорно продолжила смотреть на Бертольда. Тот мгновенно покрылся красными пятнами, встал и торопливо направился к выходу. Как только он схватился за ручку, дверь резко распахнулась на него, лишь чудом не прибив к стенке. В залу быстрыми большими шагами зашёл Ольгерд фон Эверек. Он небрежно махнул Бертольду, чтобы тот следовал за ним, пересёк помещение и скрылся в своей комнате.

«Кабаны» переглянулись.

– А где Пташка? – спросил кто-то, озвучив общий вопрос, бившийся у всех в головах.

– Не нравится мне это…

Эльза молча встала, ударив ладонями по столу. Рокот мгновенно утих.

– Я с тобой, – сказала она, глядя на Бертольда.

Ольгерд умыл лицо, оперся руками по обе стороны от таза, позволяя воде капать с носа и губ. Он устал. Чёрт возьми, как же он устал.

Дверь позади тихонько скрипнула, в комнату, судя по шагам, вошли двое.

– Атаман…

– Бертольд, сейчас соберу тебе сумку, которую нужно отвести в Новиград в кузницу эльфа Хаттори и передать Канарейке.

Бертольд кивнул, но Ольгерд не увидел этого – он всё ещё стоял к «кабанам» спиной, глядя на лютню с витиеватыми эльфскими узорами.

– Атаман, можно я? – спросила Эльза, сама не до конца понимая, что её дёрнуло.

Ольгерд развернулся лицом к ним, взглянул на «кабаниху».

– Можно. Ты что-нибудь надумала?

Эльза поджала губы. Этого разговора она хотела бы избежать.

– Атаман, я не смогу.

Ольгерд хмыкнул.

– Чего не сможешь? Сидеть в комнате, цедить вино и иногда отправлять ребят на выгул?

Эльза выстояла под взглядом холодных внимательных зелёных глаз.

– Без тебя, атаман, мы не будем «кабанами».

Лицо Ольгерда оставалось бесстрастным, а у Эльзы загорелись уши. В её понимании эти слова были сродни признанию в любви.

– Не имеет смысла об этом говорить. Изменить что-то не в моих силах. Если ты согласишься, я перед уходом оставлю атаманшей тебя. Моё решение все примут. В обратном случае вы просто передерётесь за власть, поубиваете друг друга и расколетесь. И не будет больше вольной реданской компании.