Игра в аду
Шрифт:
– Еще спрашиваешь!
– Значит, ты не зря сегодня так рано встала.
Улыбаясь, я быстро снимаю с себя сарафан и бегу в воду. Макс быстро догоняет меня, и мы вместе плюхаемся в воду.
Наш смех - лучший звук, что я слышала. И, что самое интересное... Мой смех по отдельности не так греет душу, как его смесь со смехом Макса. Вместе - они нечто особенное и идеально сочетающееся.
Когда мы довольно далеко отходим от берега, я беру его за руку.
– Однажды я сделала кое-что глупое.
Макс
– Что?
– спрашивает он.
– Я не рассказывала, но после игры для меня, словно потух свет. И где бы я ни оказывалась, куда бы ни заходила и с кем бы ни говорила, все вокруг казалось тусклым и мрачным. Даже, когда происходило что-то хорошее, я не радовалась. И иногда... На меня нападала тоска по той жизни, которая у меня была до игры. Я считала, что мое лучшее время позади. И в один день я просто устала ждать, когда эта боль прекратится. Я сама решила это закончить. Не знаю, почему именно в тот день и почему таким способом. Но я сделала то, что сделала. Мама нашла меня без сознания на полу в кухне. Даже думать не могу о том, как это выглядело со стороны. И еще страшнее представить, каково это - видеть свою дочь со вскрытыми венами.
В море падают капли моих слез. Макс прижимает меня к себе.
– Не думай об этом. Хорошо?
Я издаю негромкое "угу".
– Я знаю хороший способ убрать с твоего лица слезы, - заявляет Макс.
– И какой же, умник?
– спрашиваю я, улыбаясь.
– Нужно нырнуть. Готова?
Он берет меня за руки. После моего кивка он начинает отсчет.
– Три, два, один, - говорит он, а после мы синхронно погружаемся под воду.
33 глава
Спустя два месяца после игры
После попытки суицида меня перестали водить по психологам. Теперь, мама искала подходящего психиатра.
Сейчас мы на приеме у третьего специалиста. С предыдущими двумя я отказалась даже разговаривать.
– Здравствуйте, – седой мужчина в круглых очках протягивает мне руку в знак знакомства.
Я смотрю на него исподлобья своим равнодушным немигающим взглядом.
Он прищуривается, оценивая меня с ног до головы.
– Я - Игорь Андреевич. А ваше имя я и без вас знаю. Присаживайтесь.
Он усаживается за свой стол. И даже не делает приглашающего жеста рукой.
– Я не хочу говорить, – говорю я озлобленным голосом.
Игорь Андреевич поднимает на меня глаза и смотрит недоумевающим взглядом.
– Я, по-вашему, кто? Психолог? У меня нет цели разводить с вами душевные беседы. Я задам ряд вопросов, на которые хочу получить честные ответы, – говорит он холодным и абсолютно безучастным голосом.
– Например? – спрашиваю я.
– Проявляете ли вы агрессию, отсутствует ли у вас интерес к жизни, думаете ли вы
– Вы перечисляете симптомы депрессии.
– И что? – спрашивает он раздраженным голосом.
– Я итак знаю, что у меня депрессия, – отвечаю я.
– Очень рад за вас. Но, чтобы назначить медикаментозное лечение, мне нужно немного больше, чем ваш самостоятельно поставленный себе диагноз.
Спустя час Игорь Андреевич выдает мне рецепт на антидепрессанты и транквилизаторы. Помимо депрессии он диагностирует у меня острое посттравматическое стрессовое расстройство.
Когда я уже собираюсь уходить, он окликает меня.
– Аделина!
Я поворачиваюсь к нему. Интересно, что еще он не успел мне сказать.
Больше всего меня раздражает наигранная приветливость. Когда врачи или обычные люди встречают меня с натянутой улыбкой, они не поднимают настроение, а добивают меня еще сильнее. Своими счастливыми лицами, пусть даже фальшивыми, они, словно вбивают гвозди в крышку гроба. И иногда становится интересно, кто из них забьет последний, прикончив меня окончательно.
– Вы же знаете, что впереди целая жизнь?
Его голос становится проникновенным.
– Я хочу вас кое-с-кем познакомить, если вы не против.
Я неуверенно киваю.
Мы идем по коридору несколько минут, пока Игорь Андреевич не останавливается.
– Видите того человека?
У окна стоит темноволосый высокий мужчина, ничем не отличающийся от десятка других.
– Я не могу раскрывать историю его болезни. Но предлагаю вам с ним поговорить.
– Зачем мне это?
– Может быть, незачем. Но иногда нужно просто сделать. До следующей встречи, Аделина. – на прощание он касается моего плеча и уходит.
Я смотрю на того мужчину. Пытаюсь приметить нечто такое, что может вызвать у меня интерес. Но он самый обычный.
Так мне кажется, пока я смотрю на его профиль. Но стоит ему повернуться лицом, его безжизненные запавшие глаза заставляют меня вздрогнуть.
Заметив мой пристальный взгляд, он сам направляется ко мне. Хочется убежать, но ноги, будто залиты бетоном.
– Вы тоже пациентка Игоря Андреевича? – спрашивает он каким-то трескуче-сухим голосом.
– Да, я – Аделина.
– Иван.
Мы жмем друг другу руки, хотя видно, что обоим некомфортно от происходящего.
– Мне стыдно, что я пялилась на вас, – я стараюсь не встречаться с ним глазами.
Боюсь, что заметит в них знакомую бездонную пустоту.
– Вы хотели что-то спросить?
У него такой слабый голос. Будто он на смертном одре, когда каждое слово приходиться вытягивать из себя силой.
– Я бы спросила, но это будет крайне невежливо. Я бы даже сказала грубо.
– Я не боюсь грубостей. Спрашивайте, что угодно.