Игрушка беглецов

Пауль Анна

– Это воодушевляет, – задумчиво говорит эдем. – У тебя по-настоящему высокий уровень осознанности.

Считается, что именно это оказывается решающим фактором, позволяющим исцелять других, от растений до животных, а иногда даже людей, так что я стараюсь себе напомнить, что это едва ли можно считать комплиментом – скорее просто констатация факта.

– Тебе стоит себя ценить. Твоя бабушка делает это лучше, чем ты.

Мягкий тон голоса, едва ли не ласкающий. И по-прежнему сосредоточенный взгляд, повергающий в трепет.

«А это можно считать чем-то большим,

чем констатацией факта?» – с надеждой шепчет внутренний голос, и я с трудом прячу глупую улыбку.

– Приятно, если могу считаться достойной своей бабушки, – признаюсь я.

«… но гордиться или тем более чувствовать особую уверенность из-за того, что я целитель, у меня никогда не получалось».

Я не произношу эти слова вслух, но это и не требуется. Фортунат с лёгкостью догадывается, о чём я думаю, и его понимающий взгляд превращается в печальный. Он грустно улыбается, когда медленно подходит ко мне.

– Ты с детства мечтала быть полезной своим ближним. Своего ты добилась. Остались ещё мечты?

На последней фразе его тон резко меняется на какой-то неожиданно серьёзный, даже немного напряжённый, и уж точно лишённый жалости или тоски…

– Над головой небо голубое, а ближние рядом – разве нужно что-то ещё?

Только задав вопрос внезапно охрипшим голосом, я понимаю, насколько эти слова искренние – пришедшие из глубины моей души.

Парень останавливается на достаточном расстоянии от меня, но его взгляд скользит по моему лицу прямо и откровенно. Мне хочется бежать и спрятаться от такого внимания, но я напоминаю себе, что это же Фортунат, и мне не стоит смущаться.

Парень мягко улыбается, и становится так легко и спокойно, что, если бы кто-то спросил о прошлом – моём или целой планеты – я бы вряд ли дала внятные ответы. Даже тоска, которую я испытывала в Аметистовой аллее, превращается лишь в смутное воспоминание. Здесь, на природе, которую я люблю, и рядом с Фортунатом время течёт медленно, а, может, вообще останавливается.

– Понимаю, – наконец говорит эдем, а я уже и не помню, на какой вопрос он отвечает, тем более, когда неторопливо делает несколько шагов ко мне.

Я гораздо ниже его и едва дохожу до плеча, поэтому запрокидываю голову, когда парень приближается.

– Твои глаза… – начинает он, но подбирает слова так долго, что я не удерживаюсь от того, чтобы не поддеть:

– Зелёные, как у всех.

Он закатывает глаза, но в этом нет раздражения, и я прикладываю к губам ладонь, скрывая улыбку. В этот же момент взгляд Фортуната перемещается на мои губы, а его рука нежно касается моей, отводя её от лица.

– Хорошо. Я скажу, – обещает эдем, и от его внезапного шёпота и пронизывающего взгляда я забываю, как дышать. – Ты смотришь на рассветы и закаты всегда влюблёнными глазами, с наслаждением слушаешь песню цикад в ночи, а когда молишься, твоё тело светится так ярко, словно это происходит впервые или, наоборот, последний раз в этой жизни. Когда авгуры у цветного костра рассказывают легенды, или ты наблюдаешь за химерами, твои глаза искрятся. Ты умеешь получать удовольствие от момента, и мне безумно нравится это. Но вместе с тем во взгляде всегда таится какая-то грусть, пускай, светлая, но всё же… будто… тебе открыты некие тайны, о которых ты не должна рассказывать

другим и вынуждена в одиночку нести на хрупких плечах нелёгкий груз.

Словно с трудом подбирая слова и наконец справившись с ними, Фортунат судорожно сглатывает. А я… Я с шумом выдыхаю, потому что до этого мгновения в полной мере не осознавала, насколько хорошо парень меня знает. Он прав во всём.

«И даже в том, что касается тайн», – ехидничает внутренний голос, намекая на инсигнию за ухом, но я забываю обо всём, когда сильная рука нежно обвивает меня вокруг талии. Парень не прижимает меня к себе, но я сама не хочу отстраняться или отводить взгляд.

– А ещё твои глаза большие, выразительные и загадочно мерцают оранжевыми крапинками.

Фортунат обнимает меня крепче и чуть приподнимает, а в следующую секунду я стою на какой-то возвышенности, но даже её недостаточно, чтобы наши глаза оказались хотя бы на одном уровне: я всё равно чуть ниже. Зато наши губы оказываются ближе друг к другу. Гораздо ближе.

Я судорожно вдыхаю завораживающий аромат, исходящий от Фортуната. Раньше он ассоциировался для меня с детством, напоминал о побережье, свежем солёном воздухе на рассвете и закате, но теперь я чувствую ноты кедра и мха, которые до некоторого времени не замечала, а теперь понимаю, что именно они придают тягучей глубины аромату.

И вдруг меня озаряет: Фортунат пахнет, как океан.

Океан, скрывающий под своим спокойствием мощную силу, которую невозможно усмирить.

Океан, в который я беззаветно влюблена с самого детства…

– Ты же знаешь, что мои намерения серьёзные? – сдавленно шепчет Фортунат, а я невольно задерживаю дыхание, боясь сделать полноценный вдох, потому что аромат кружит голову. – Я готов и хочу объявить о своих чувствах Фракталу. Но должен знать, нужны ли они… тебе. Нужен ли я…

Откровенность его слов и беззащитность во взгляде заставляют сначала задержать дыхание, а потом судорожно выдохнуть. Кажется, ещё мгновение – и наши губы соприкоснутся, но парень не шевелится, когда добавляет:

– Если тебе нужно время, я пойму.

Он так и не двигается, только его взгляд блуждает по моему лицу в поиске чего-то, известного лишь ему самому. Фортунат действительно даёт мне возможность решить. Но всё, о чём я могу думать – это его губы, которые застывают совсем близко, и запах, что просто сводит с ума. Я несколько раз прокручиваю в голове слова, но не могу найти ни одну причину, зачем бы мне потребовалось время на раздумья. Глаза невольно закрываются, когда мы одновременно тянемся друг к другу…

Вдруг моё сердце болезненно сжимается от неприятного предчувствия.

Говорят, что люди, которые в паре играли в поводырей в детстве, даже вырастая, ощущают присутствие друг друга. Фортунат был моим поводырём, но лишь иногда. Гораздо чаще я была слепым в паре с совсем другим человеком и сейчас с удивлением понимаю, что чувствую его присутствие прямо в эту минуту.

Я открываю глаза и замечаю за спиной парня движение. Сконцентрировавшись на деревьях, различаю силуэт, который отделяется от теней и движется в сторону озера. Мне почти удаётся убедить себя в том, что показалось, как вдруг по Гористому венку разносится громкое низкое «трумб», напоминающее короткий рёв быка.