Игры мажоров. Хочу играть в тебя
Шрифт:
Так он... одетый?
Прокачанная рука вжимает мое лицо в тело Топольского.
— Чшшш, — слышу над головой, — успокаивайся, Маша, все хорошо.
Проворачиваю голову и сама прижимаюсь щекой к его груди. Сверху льются холодные струи, отчего его кожа кажется горячей, и я удивляюсь, почему от нас не идет пар.
Джинсы Никиты мокрые насквозь. Ему явно неудобно, но он не уходит. Отрываю щеку, поднимаю глаза. Никита стоит, запрокинув голову, и ловит ртом ледяные капли. Они текут по его лицу серебряными дорожками,
— Ник, — зову его, стуча зубами, — Никит, я замерзла.
Ледяная вода сменяется горячей, спасительное тепло окутывает тело, и мне снова хочется сползти вниз.
— Меня ноги не держат, — бормочу и упираюсь лопатками в стену. Между коленей вдавливается нога, обтянутая мокрой джинсовой тканью и припечатывает меня к стене.
— Только не кричи, что я тебя насилую, ладно?
Сил хватает только на то, чтобы кивнуть. Никита вспенивает шампунь на моих волосах, а я стараюсь не думать, откуда у него дома женский шампунь. Гель на тело нанести я уже не даю.
— Спасибо, что помог. Дальше я сама. Ты иди, тебе надо снять джинсы.
— Успею, — он приваливается к стене и поддерживает меня за локти.
Я быстро смываю гель, заворачиваюсь в полотенце и решаюсь посмотреть Топольскому в глаза.
— Я буду спать. Спокойной ночи, Ник.
— Спокойной ночи, — он отжимает штанины и быстро выходит из душа.
Захожу в спальню и обнаруживаю свою сумку. Когда Никита успел ее забрать? Достаю телефон, кладу на тумбочку.
Надеваю футболку и ложусь на застеленную кровать, поджимаю ноги. Закрываю глаза и тут же открываю из-за вибрирующего звука ожившего телефона. Беру его в руки, смотрю на экран.
Демон.
«Маша. Маша, ты где?»
Не отвечаю. Заношу палец, чтобы смахнуть его в черный список.
Демон пишет...
«Маша, я все знаю. Я не успел, прости. Я опять все проебал»
Не могу решиться, открываю беседу.
«Я больше не буду тебе писать, Демон. Не смогу»
Он отвечает после паузы.
«Все плохо, да?»
Не вижу смысла обманывать.
«Да».
И сразу пишу вдогонку:
«Ты ни при чем. Я сама к ним поехала»
«Я знаю...»
Мы молчим. В последний раз можно и помолчать.
Демон пишет...
«Они ответят. Я тебе обещаю. Каждый. Ты мне веришь, Маша?»
Даже если не верю, что это изменит? Я любила нашу дружбу.
«Верю»
«Он тоже заплатит. Клянусь»
Колеблюсь, часы отсчитывают секунды. Не сомневаюсь, кто «он»
«Ты хочешь этого, Маша? Скажи»
В последнем слове мне слышится не просто надрыв. Крик.
«Да»
Нажимаю «Отправить» и выключаю телефон.
Глава 24-1
Никита
Медленно выпускаю дым, он
Думал, буду еще народ собирать. Мне они нахуй не нужны были, эти вечеринки. Но если бы ей снова понадобилось, если бы она снова захотела. Сама или с подружкой...
Огонек на кончике сигареты слабо освещает коридор. Сейчас он догорит, и все вокруг опять погрузится в темень. Мрак. Такой же, как в моей душе.
Такой, как вся моя ебаная жизнь.
В страшном сне, в самом, сука, страшном кошмаре мне не могло присниться то, что произошло.
Затягиваюсь, выдыхаю. Нащупываю рукой бокал, делаю глоток. Виски привычно бежит по гортани, но не растекается затем по телу горячими струйками, а проваливается прямо в желудок, обдавая нутро ледяным холодом.
Это уже третий бокал, а эффекта ноль. Так бывает на адреналине, я знаю, меня потом накроет, когда откатывать начнет. Точно как та дрянь, которую я Маше скормил.
Надо притормозить, я должен оставаться здесь, прислушиваться к ее дыханию. Потому что именно сегодня я понял, что значит потерять ее по-настоящему.
Когда по-настоящему потерял.
Плечом толкаю дверь, вслушиваюсь в темноту. Она спит, уже давно уснула, а я так и не смог заставить себя уйти.
Тишина кажется подозрительно кричащей, и внутренности вмиг покрываются ледяной коркой. Страх толкает в сердце, оно с готовностью отзывается и начинает стучать быстрее. По стенке вытягиваюсь вверх, выпрямляюсь на негнущихся ногах — когда это они затекли? Я здесь не так давно.
Сотни иголок впиваются в тело. Руками разминаю голени, перекатываюсь босыми ступнями с пятки на носок и обратно. Иду в спальню.
Стараюсь ступать максимально неслышно, прохожу вглубь.
Она лежит, свернувшись под пледом. Так и уснула в моей футболке поверх неразобранной постели, я потом принес плед и укрыл. Нависаю над ней и целых несколько жутких секунд не слышу ее дыхания. Целую ебаную вечность.
В голове короткой очередью выстреливают кадры, где я на Мазерати врезаюсь в отбойник. Или в опору. Или слетаю с моста. Похуй. Если без нее, то уже все равно.
Оказывается, я никогда и не жил без нее по-настоящему. Пусть ее не было рядом, подсознательно я знал, что в эту самую минуту она пьет кофе. Смотрит в окно. Или в телевизор. Или в телефон. Или даже она с кем-то, пусть не со мной. Пусть при этом сводит внутренности и выворачивает кишки наружу от боли.
Но что такое настоящая боль, я понимаю только сейчас.
Сам блядь не дышу. Замираю. Маша во сне вздрагивает, возится под пледом и переворачивается на другой бок. Хочется рухнуть рядом, но делаю над собой усилие и опускаюсь на колени возле кровати.