Император гнева

Коул Джаггер

По мере того как я постепенно восстанавливал Мори-кай и расширял своё присутствие в Киото, я недавно издал указ для всех глав семей, которые подчиняются мне. Вношу несколько изменений, и одно из самых важных заключается в том, что в будущем наша организация не будет заниматься проституцией.

Сота также не терпит этого занятия и запрещает его в своей организации сверху донизу на протяжении десятилетий. Но есть несколько семей, которым удалось выжить. Аки-кай — одна из них.

Организация Мацуи была одной из тех, кто отделился и стал самостоятельной

мини-империей, когда мой отец ушёл и империя Мори-кай распалась. Какое-то время он устанавливал свои собственные правила, занимался тем, чем хотел, и ни перед кем не отчитывался. Когда другие, более крупные семьи начали посягать на его маленькую империю, Мацуи был вынужден объединиться с Сотой и присягнуть ему на верность. В таком случае было сложнее заставить его принять правила ведения бизнеса Соты. Вот почему Мацуи продолжает управлять девушками и борделями.

Теперь этому конец. Я этого не потерплю. Проблема в том, что Мацуи зарабатывает много денег на своих девушках, поэтому он намеренно тянет время, чтобы дать мне ответ на указ.

— Ах да! Конечно, конечно, — Мацуи улыбается мне, как старому другу.

— Итак, Мацуи.

— Да, скоро.

Я сжимаю челюсти.

— Не думаю, что ты меня услышал. Мне нужно, чтобы ты пообещал, что прекратишь это.

— Знаешь, моя бедная Ниши была так расстроена, когда узнала, что ты помолвлен.

Чёрт возьми, Мацуи. Каждый раз с этим ублюдком один и тот же сценарий.

— Мацуи…

— Я должен пойти поздравить Соту, — он улыбается мне, отстраняясь. — Почему бы вам с Ниши не поговорить?

Ниши соблазнительно улыбается мне, пока её отец растворяется в толпе. Она придвигается ближе, облизывает губы и хлопает ресницами, проводя алым ноготком по моей руке.

— Мне было так грустно, Кензо.

— Ниши, без обид, но не думаю, что у нас с тобой что-то получилось бы. Но я уверен, что где-то есть молодой человек, который отдал бы левую руку, чтобы ты была рядом с ним.

Я хмурюсь, когда она игнорирует меня и прижимается ещё ближе, проводя пальцем по моей груди. Затем замечаю, что за нами наблюдают.

Анника.

Она не столько «наблюдает», сколько «сверлит взглядом». Её брови глубоко нахмурены, голубые глаза сверкают чем-то злым и свирепым, а губы поджаты, когда она опасно смотрит на Ниши, прижимающуюся ко мне.

Интересно.

В ней есть ревнивая жилка, такая же зеленая, как и ее платье, которая иногда вылезает наружу. Даже если она ненавидит меня и эту ситуацию, кажется, Аннике не нравится, когда с ней шутят.

Возможно, она очень хочет, чтобы пианино провалилось сквозь потолок и раздавило меня этим вечером. Но ей не нравится, когда кто-то пренебрегает ею. И это касается Ниши, которая пытается дышать мне в затылок и водить пальцем по моему гребаному соску через костюм на моем собственном ужине по случаю помолвки.

— Знаешь, Кензо… — мурлычет Ниши мне на ухо. — Может, ты и женишься, но мы из одного мира. Я знаю, мы понимаем, что на самом деле представляет собой этот брак.

— Мне не

нужно, чтобы ты это объясняла, Ниши, — рычу я, кладя ладони ей на плечи, чтобы мягко оттолкнуть от себя.

Она не двигается с места.

— Я могу предложить тебе… другой вариант, знаешь ли.

— Убери от меня свои руки, Ниши, — бормочу я.

— Мой отец просто хочет, чтобы я была счастлива, Кензо. Когда я счастлива, он счастлив. А когда он счастлив, он делает всё, о чём ты его просишь. Так что, возможно, тебе придётся жениться на холодной гайдзин, которая выглядит так, будто хочет, чтобы ты упал с лестницы…

Пугающе точно.

— Но я могла бы согреть твою постель, — шепчет Ниши, наклоняясь ближе. — Ты мог бы наслаждаться мной так, как тебе захочется. Делай всё, что…

Она задыхается, когда я отталкиваю её от себя.

— Мой тебе совет, Ниши, — шиплю я, — найди в себе немного самоуважения. И пока ты этим занимаешься, держись от меня подальше. Все ясно?

Её лицо вспыхивает, а губы поджимаются. Она быстро кивает, и духота рассеивается, когда она разворачивается и исчезает в толпе.

Господи, мне нужно выпить.

Я поворачиваюсь, чтобы зайти в бар, и сталкиваюсь лицом к лицу с цунами из имбиря и зелени. Я резко останавливаюсь, выгибая бровь, когда Анника бросает на меня холодный взгляд.

— Наслаждаешься вечеринкой? — шипит она.

Я ухмыляюсь.

— Шпионишь за мной, принцесса?

— Не нужно быть Джеймсом Бондом, чтобы понять, что ты почти трахаешь эту женщину посреди собственной помолвки — помолвки со мной, смею добавить.

Я усмехаюсь.

— Ревнуешь?

— Раздражаюсь, — возражает она. — Я бы хотела, чтобы ты перестал вести себя так, будто это только тебя касается.

— Почти уверен, что проблема в том, что при таком раскладе я не буду трахаться. — Я приподнимаю бровь. — Если только…?

Анника густо краснеет.

— Если только ты не пойдёшь на хрен. Привыкай.

— Значит, ты не хочешь трахнуть меня…

— Ни за что на свете, — мило говорит она.

— Но мысль о том, что Ниши трахнет меня…

— Это ты проявляешь неуважение ко мне посреди вечеринки, — огрызается она. — Мы не обязаны нравиться друг другу, но элементарного уважения было бы достаточно.

— Странный способ сказать: «Кензо, я ревную из-за того, что ты разговариваешь с этой девушкой».

— Боже мой, ты просто гребаный ребенок. — Она сердито смотрит на меня. — Я не ревную.

Я пожимаю плечами.

— Если ты так говоришь.

Она закатывает глаза и разворачивается, чтобы уйти.

— Чего бы это ни стоило, принцесса, — рычу я, останавливая её. — В конце концов, её предложение было деловым. Её отец подчиняется мне, но он тянет время, отказываясь соглашаться на новые условия для нашей организации.

— Что, чёрт возьми, она предлагала? — возмущённо восклицает Анника. — Ты позволишь ей сделать тебе минет, а её отец подпишет твои королевские указы?

— Я имею в виду… — с ухмылкой пожимаю плечами. — По сути.