Император гнева
Шрифт:
А потом я его вижу.
Нет.
Я кричу его имя, но не слышу собственного голоса за пронзительным звоном в ушах. Спотыкаюсь, почти падаю, но продолжаю идти, пока не опускаюсь перед ним на колени.
— Кензо…
Мой собственный голос, приглушённый и чужой, наконец прорывается в реальность.
— Кензо…
Он лежит на спине, одежда обгорела, покрыта каменной пылью. Глаза закрыты. Из раны в боку сочится кровь.
Господи.
— КЕНЗО!
Я снова
И тогда я слышу это.
Сначала не понимаю, что вижу. Мы в тоннеле, ведущем из комнаты, где меня держали. И когда я смотрю через кирпичную арку обратно… пол выглядит так, будто он движется.
Дышит.
Тает.
Валона нигде не видно, но прежде чем я успеваю об этом задуматься, пол вдруг выгибается, как будто под ним что-то пульсирует.
Я резко вдыхаю и, не раздумывая, тяну Кензо к себе.
Пол вздувается, а затем с глухим грохотом обрушивается.
Из трещин хлещет чёрная жидкость. А потом, словно прорывается плотина…
Вода.
Чёрт.
Оглушительный рёв заполняет пространство.
Кензо медленно моргает, его голова безвольно откидывается набок. Он балансирует между сознанием и беспамятством.
А вода продолжает подниматься.
— Я вытащу тебя.
Я хватаю его под мышки, стискиваю зубы, напрягаю все мышцы, пытаясь сдвинуть с места. По миллиметру, по сантиметру тащу его прочь, волоку по полу, вглубь тоннеля, туда, откуда он пришёл.
Там должен быть выход.
И если мне придётся выжать из себя последние силы — пусть так.
Я успеваю протащить его всего на несколько шагов, прежде чем поднимаю голову — и сердце падает в пятки.
Тоннель завален.
Нет.
Я роняю руки Кензо, бросаюсь вперёд, разгребаю завал голыми руками, отшвыриваю кирпичи, камни. Но вскоре пальцы натыкаются на бетонные глыбы и арматуру — слишком тяжёлые, слишком прочные, чтобы сдвинуть их с места.
Позади раздаётся хриплый, сдавленный звук.
Я резко оборачиваюсь.
— Кензо!!
Бросаюсь к нему, когда он пытается приподнять голову над водой.
Которая всё ещё. Блядь. Растёт.
Мы должны выбираться. Срочно.
Я снова хватаю его под руки, пытаюсь поднять, но он морщится, тяжело дышит. Потом его тёмные, пронзительные глаза фокусируются на мне.
— Анника…
— Вставай!! — кричу я, дёргая его на себя.
Мышцы на его руках напрягаются, когда он поднимается, опираясь на одно колено. Его лицо перекошено от боли, но он встаёт.
Смотрит на меня.
— Ты в порядке? — хрипит, стиснув зубы.
—
— Лестница! — шипит он, кивая в сторону зала, который стремительно заполняется водой.
Я следую за его взглядом и вижу металлическую лестницу, привинченную к стене. Она ведёт на второй уровень, где тянется узкий переход.
— Окей! — кричу я, обхватывая его за талию и закидывая его руку себе на плечи.
Кензо стонет, тяжело опираясь на меня, а я сгибаюсь под его весом. Тёплая, липкая кровь пропитывает мою рубашку.
Время на исходе.
Когда мы выбираемся из тоннеля в высокий круглый зал, вода уже по колено. Я делаю шаг вперёд — и резко дёргаю нас назад, вскрикивая.
Пола больше нет.
Ещё секунда — и я бы шагнула прямо в пустоту, в чёрную бездну, скрытую под мутной водой.
Игнорируя страх, который подкатывает к горлу, я крепче прижимаю его к себе и медленно двигаюсь вдоль стены, нащупывая путь к лестнице.
Вода уже по пояс.
— Ты сможешь подняться?!
Он переводит на меня осунувшийся взгляд и медленно кивает.
— Ради тебя — хоть на грёбаный Эверест, — хрипит он.
Подъём мучительно медленный.
Шаг за шагом.
Его рука тяжело висит у меня на плечах, а пальцы белеют, стискивая перила. Вода поднимается вместе с нами: когда мы добираемся до верха, её уровень остаётся на уровне колен.
Спотыкаясь, мы добираемся до одного из двух тоннелей, зеркально повторяющих проходы на нижнем этаже.
— Секунду… — стонет Кензо, ноги подкашиваются, и он оседает, прижимаясь спиной к кирпичной стене.
Я стискиваю зубы и помогаю ему опуститься в полусидячее положение.
Он опускает взгляд.
Рана в боку продолжает кровоточить.
Его мокрая одежда уже насквозь пропиталась багровым.
Пулевое.
Я резко вдыхаю, рву его рубашку, не обращая внимания на болезненный шип, и осматриваю дыру в теле.
Чёрт.
Чёрт.
Я не думаю — просто срываю с себя верх и прижимаю ткань к ране.
— Держи, — голос срывается на команду, пока я в панике ищу что-то, чем можно зафиксировать повязку. Потом понимаю — ремень.
Я стягиваю ткань, затягиваю поясом так сильно, как только могу. Это не спасёт его. Но может дать нам несколько драгоценных минут.
— Анника…
— Подожди, — я дёргаю ремень ещё туже.
— Анника. Вода.
Я резко оборачиваюсь, ожидая увидеть надвигающийся вал, но…
Тишина.
Комната, до этого наполненная ревущей стихией, притихла.