Империя проклятых
Шрифт:
Юный Робин оправдывал свое имя и каждый вечер доставал из седельной сумки арфу из кровавого дерева, чтобы исполнить какую-нибудь навязчивую мелодию. На обустройство ночлега компании из тридцати человек ушло некоторое время, но после того, как мы устроились, здоровенный головорез, в чьи обязанности входило кормить и водить меня в туалет, – уродливый сын тролля по имени Тибо – вытащил у меня изо рта кляп, чтобы дать глотнуть солоноватой воды.
– Что мы здесь делаем? – прохрипел я.
– Заткни свое безбожное хлебало, ублюдок, – ответил головорез.
Я проигнорировал его приказ, глядя в глаза Ксавьеру.
–
Мне в лицо с размаху влетел чей-то кулак, из глаз посыпались искры, и я свалился на снег. Сплюнув кровь, я сердито посмотрел на подонка, который меня ударил. Бородатое лицо Тибо исказилось в уродливой ухмылке, и он замахнулся для следующего удара.
– Я же тебе сказал заткнуть свое гребаное хлебало.
– Полегче, брат, – вмешался Лаклан.
Он сидел, прислонившись к дереву, с Саблей. Он почесывал собаку за ухом, и она радостно стучала лапой по снегу. Он снял свою перевязь с пятью колесцовыми пистолетами и стянул перчатки, обнажив под костяшками пальцев выгравированные серебром буквы «БОЖЬЯ ВОЛЯ». На левой руке у него был старый, ужасный ожог: кожа зажила, покрывшись красными пятнами, на которые так и не нанесли чернила его эгиды. Когда он посмотрел Тибо в глаза, в них вспыхнул огонь.
– Мы здесь еретиков не щадим, угодник, – прорычал здоровенный ублюдок.
– Этот человек прикончил Саду Илона, – сказал Лаклан. – Лауру Восс. Даника и Анеке и ужасного Толева Дивока в схватке один на один. Он не заслуживает побоев, пока закован в кандалы.
– То, чего он заслуживает, ждет его в Августине, – отрезала сестра Валия. – Этот человек – отступник. Раб трижды проклятого исчадия ада, и с его рук капает кровь правоверных.
– Да, сестра, он низко пал, – Лаклан кивнул. – И я буду улыбаться, когда его повесят. Но прежде чем окончательно сбиться с пути, Габриэль де Леон преподал мне пару уроков. О порядочности. О милосердии. И я не собираюсь сидеть сложа руки, пока ваши люди избивают беспомощного пленника.
Лаклан снова перевел взгляд на Тибо, его голос был мягок, как летний ветерок.
– Если только у тебя не хватит смелости снять с него кандалы?
Мордоворот еще мгновение смотрел на него, затем пробормотал что-то и отвернулся. Я благодарно кивнул Лаклану, но он полностью проигнорировал меня, продолжая гладить Саблю. Я знал, что он бросился на защиту не ради меня, а ради принципов, которые я в нем воспитал. Он был хорошим человеком, мой бывший ученик, пускай сейчас мы стояли по разные стороны баррикад. Пускай он вырос в полных грязи и крови ямах.
Я знал, что скоро мне снова заткнут рот, и поэтому повернулся к Ксавьеру. Рядом со старым угодником в ножнах лежала Пьющая Пепел, мою посеребренную даму припорошило снегом. Ксавьер смазывал маслом свой меч – на удивление умело, учитывая, что теперь у него была только одна рука. Ястреб-мышелов Сталь сидела у него на плече и чистила перья острым черным клювом.
– Этот путь приведет нас в Лес Скорби, Ксавьер.
Он взглянул на меня, на покрытое шрамами лицо легла глубокая тень.
– И что?
– А то. Кто-нибудь из вас в последнее время проезжал через Фа’дэну? – Я посмотрел на Лаклана, затем на Робина. – В диких местах этой империи царит тьма, разве вы
– Ну слышал я какие-то сказки, – ответил Ксавьер. – Но Бофор, где тебя ждет корабль, находится на востоке.
– А я вам говорю, что в этом лесу не все гладко. Нам пришлось сразиться с оленем, который выглядел так, словно родился в преисподней. А от того дерьма, которое я увидел в северных пустошах, у тебя волосы на затылке встали бы дыбом.
– Все это сказки для детей, – усмехнулась Валия, сердито глядя поверх пламени. – Мы верные слуги Господа Всевышнего. Мы не боимся тьмы, еретик. Она боится нас.
Я проигнорировал женщину, стиснув зубы, потому что ее запах заставлял меня трепетать, как осенний лист.
– Поверь мне, Ксавьер. Мы сдохнем, если пойдем через Фа’дэну.
– На твоем месте, герой, – пробормотал Робин, настраивая свою арфу, – я бы заткнулся, пока тебя кто-нибудь другой не заткнул.
– Но ты не я, парень, – прорычал я, гнев и жажда взяли надо мной верх. – Я – Черный Лев Лорсона. Победитель битвы при Близнецах. Меч этого гребаного Королевства. Скольких детей назвали в твою честь?
– Габриэль, – прорычал Лаклан. – Закрой тему.
– Разве я этому тебя учил, Лаки? Я учил тебя думать головой.
– Ты также учил меня сражаться с честью, – огрызнулся он. – Говорил, что лучше умереть как человек, чем жить как чудовище. Но, по-моему, нельзя назвать человеком чести того, кто убил невинных в том соборе. – Он покачал головой, наконец соизволив взглянуть на меня. – Великий Спаситель, Габриэль, ты был лучшим из нас. Мало того, что ты нарушил свои клятвы, поддавшись на уговоры своей шлюхи. Но как, во имя всего святого, ты мог допустить, чтобы все закончилось вот так?
– Если ты еще раз плохо отзовешься о моей жене, Лаклан, я, сука, сломаю тебе…
– Посмотри на себя! – воскликнул он. – Тобой владеет жажда, Габи! Sangire! Это и слепой бы увидел! Ты не можешь даже взглянуть на сестру, опасаясь ее запаха, что витает в воздухе! Твоя ведьма на это тебя поймала? Подчинила своей воле, пообещав свою черную кровь?
– Диор не ведьма, ты, тупой ублюдок! – Я с рычанием вырывался из своих оков. – Эта девушка – настоящее живое чудо! Она может положить конец мертводню, Лаклан! В ней течет кровь…
– Хватит!
Крик сестры Валии эхом разнесся вокруг костра, пока она тыкала в него пальцем, закованным в железо.
– Я не допущу распространения ереси среди этого святого общества! Заткните его немедленно!
Ее головорезы набросились на меня, ударили по зубам и хорошенько отпинали за то, что я создал проблему. Задумчиво нахмурившись, Ксавьер вернулся к смазыванию меча. Лаклан сидел, мрачно посматривая на пламя, и избегал встречаться со мной взглядом. Робин уставился на мое горло, словно нацелился кинжалом, затем снова взял арфу и принялся наигрывать тихие гимны в сгущающейся темноте. И я поймал себя на том, что смотрю в небо. Надеюсь, этот ублюдок там, наверху, знает, что, черт возьми, делает.