Империя проклятых
Шрифт:
– Так и не могу поверить, что твой дедушка – барон. Везет же некоторым: родился – и тебя тут же Ангел Фортуны в член поцеловал.
– Лашанс, как захочешь поменяться сапогами, просто свистни.
– Он еще жив?
– Насколько мне известно. – Я нахмурился, сгорбившись от холода. – Я никогда не разговаривал со старым придурком. Он вышвырнул из дома мою мама, когда она забеременела мной. Но наши юные подопечные точно будут в безопасности в Доме Львов. Это город-крепость на побережье. С прочными стенами из известняка. С гарнизоном
– Наверное, мне надо познакомиться с какой-нибудь оссийской принцессой, – хмыкнула Диор. – Перенять опыт.
– Их не так уж много осталось в эти ночи, судя по всему.
Тогда она кивнула, и улыбка исчезла с ее лица.
– А какой у нас второй вариант?
– Лаклан забирает детей, а мы вместе с Селин продолжаем путь к Найтстоуну.
– Думаешь, он расположен оказать тебе услугу? После вашего разговора? – Диор угрюмо глянула на меня. – Он такой красавчик, а ты почти разбил ему лицо.
Я нахмурился, вытирая кровь со своей щетины.
– Ничего, переживет, бывало и похуже.
– Думаю, ты задел его чувства.
– В моем списке приоритетов чувства Лаклана сейчас не на первом месте, Диор. Первое место занимает его клинок у твоего гребаного горла.
– Не думаю, что он бы так поступил. В смысле… не похож он на такого типа.
– А Хлоя похожа?
При этих словах лицо у нее вытянулось, она посмотрела себе под ноги и тяжело задышала.
– Я знаю, ты хочешь видеть в людях лучшее, – мягко сказал я. – Но в их вере нет никого страшнее спасенных грешников. Лаклан а Крэг свое детство провел в аду, Диор. И жизнь ему спасла именно моя рука, но смысл этой жизни придал Серебряный Орден. И хотя я люблю его как брата, но… когда он узнает, что я сделал в Сан-Мишоне…
– Ты имеешь в виду то, что сделал ради меня.
– И сделал бы снова. – Я сжал ее руку. – Еще тысячу раз сделаю, если понадобится.
Диор затянулась сигариллой и выдохнула серый дым в ужасный, нарастающий холод.
– Феба настойчиво уговаривает меня ехать в Высокогорье. Ее народец вскоре собирается на какой-то большой типа праздник под названием Зимний Собор. Предводителей… Ригган чего-то-там… Ольдсит? – Диор покачала головой, снова выдыхая дым. – В любом случае она говорит, что мне нужно с ними встретиться.
– Риган-Мор. Ольд-Сис. Старейшины на их языке. Воительница и Миротворица. В каждом клане Высокогорья есть парочка таких. Там у них, знаешь ли, вся власть коллективная.
– У них нет королей или императоров?
– Были когда-то. – Я пожал плечами. – Последней была воительница по имени Айлид Храбрая. Буревестница. Так ее называли. Она была закатной плясуньей, которая объединила всех горцев примерно сто лет назад. Привела армию в южный Оссвей. Завоевала почти полстраны.
– Почему только пол?
Я поморщился, потирая
– Ее убил угодник-среброносец по приказу императора. Это одна из проблем королев и королей, Диор. Самые лучшие доспехи прочны настолько, насколько крепка пряжка, удерживающая их. С тех пор горцы дерут друг другу глотки. Там три линии крови. Десятки кланов. Сородичи Фебы относятся к крови льва – львокровки. Род кошек. Еще есть кровь волка – волкокровки, род волков. И кровь медведя – медведекровки, род медведей. И все они ладят примерно так же хорошо, как стая голодных хищников.
– Линии крови? – Диор приподняла бровь. – А во всех историях, что я слышала о плясунах, говорится, что закатными плясунами становятся после укуса.
– Бред собачий! – Я закатал рукав, обнажая все еще кровоточащие следы от укусов на предплечье. – Когти и зубы закатного плясуна могут прикончить вампира так же быстро, как и серебро. На мне же останется шрам до конца моих дней. Но их проклятие передается от родителей к детям.
– Феба сказала, это называется Время Оскверненной Крови. Не знаешь, что это значит?
– Понятия не имею. Но если отбросить всю скверну, порчу и прочую чушь, путь отсюда в Высокогорье – это семь оттенков дикой жестокости. И закатные плясуны, между прочим, ненавидят угодников-среброносцев. Я пойду за тобой до конца, Диор. Ты это знаешь. Но если ты хоть немного хочешь, чтобы я избежал жестокой смерти от рук долбаных закатных плясунов, может, нам стоит обойти горы, полные кровожадных язычников, которые ненавидят меня до глубины души?
– Ну Фебу хотя бы мы с собой возьмем?
Я приподнял бровь, заметив изменение ее тона.
– Она произвела впечатление, да?
Диор пожала плечами, и этот жест был полон невинности.
– Пусть она будет на нашей стороне, чем на нашем пути.
– Она слишком стара для тебя.
Диор покраснела, взъерошив волосы и прикрыв ими глаза.
– Проверить не помешает. А что она вообще имела в виду? Когда сказала, что за танцы ей приходится платить?
– Ну ты же видела. Ее когти. Уши. Тень. Чем больше плясунья оборачивается зверем, тем больше след, который зверь на ней оставляет. В конце концов они полностью теряются в нем. Навеки остаются запертыми в шкуре животных.
– Откуда ты все это знаешь, если закатные плясуны редко встречаются? Сам же говорил, что никогда их не видел.
– А помнишь, я предлагал тебе попробовать почитать? Солдат вооружается в кузнице, мадемуазель Лашанс. А императрица – в библиотеке.
Диор закатила глаза.
– Правильная книга стоит сотни клинков.
– Отлично сказано, моя юная ученица.
Я искоса взглянул на нее. Упряма. Импульсивна. Чересчур мягкосердечна, черт возьми, для ее же блага.