Империя проклятых
Шрифт:
«Покричи для меня».
– Что-нибудь еще, хозяин? – спросила домоправительница.
– Пока нет, любовь моя, – улыбнулся он. – Пока еще нет.
Мелина сделала реверанс и молча удалилась. Габриэль осушил кубок, встретился взглядом с маркизом поверх него, и в воздухе повисло сердцебиение вместе с шепотом о том, что могло бы случиться.
– А почему ты сбежал?
– Прошу прощения? – моргнул вампир.
– Почему ты сбежал от отца, Честейн?
– Думаю, нам не стоит углубляться в мою историю, – улыбнулся Жан-Франсуа, похлопывая по фолианту, лежащему у него на коленях. – В конце концов, моя императрица уже ее знает. Назови это волей
– И странницы по снам из снегов Высокогорья. – Габриэль забарабанил пальцами по кожаным штанам, откинувшись на спинку кресла. – Принцессы, которую никогда и не планировали усадить на трон. Заговор юродивых. И короля, который хотел, чтобы империя существовала вечно.
Габриэль улыбнулся.
– Вот только ничто в этом мире не вечно.
– Значит, ваша потрепанная компания благополучно добралась до Найтстоуна? Закатная плясунья и вампирша, падший рыцарь и Святой Грааль?
– О, да, до места назначения мы добрались. Но вот насчет благополучно… большой вопрос. Даже если забыть Восса, сидевшего у нас на хвосте, мы уже вступали в мир Эсани, вампир. Ложь, лежащая в основе всего. Ересь Аавсенкта. Красные походы против неверных. Войны крови.
Последний угодник-среброносец покачал головой.
– Никто из нас больше никогда не будет в безопасности.
Книга вторая. Тень сына
Прерванный род колдунов и каннибалов, проклятых даже среди проклятых. Сплюнь их имена, как сплевываешь кровь свиней, и береги свою собственную кровь, чтобы они не вытянули ее из твоих вен.
Эсани. Отступники.
Лузил Безъязыкий, «Наступление тьмы в Элидэне», бестиарий
I. Кэрнхем
– О, вы только посмотрите! – взревел я. – Еще одна непроходимая пропасть, какая прелесть!
Мы стояли на гребне замерзшего вала, вглядываясь в чернильно-темную бездну внизу. Холодный ветер хлестал изо всех сил, кусая нашу кожу, завывая на опасном горном перевале, который мы только что преодолели.
– Прекрати свое жалкое нытье, брат! – рявкнула, перекрикивая ревущий шторм, Селин, сидевшая в седле у меня за спиной.
– Я не ною, а выражаю недовольство – почувствуйте разницу! – рыкнул в ответ я, поплотнее закутавшись в плащ, и нахмурился. – Хочешь послушать, как я ною, просто подожди, когда у меня закончится водка!
– Мы ждем этого дня затаив дыхание!
– Воссы, должно быть, уже пристраиваются к нашим задницам. Где это чертово место?
– Мы ищем существо, древнее, как с-с-столетия! Существо, чье имя произносят шепотом заговорщики, которые называют тени с-с-своим домом! И ты жалуешься, что его трудно найти?
– Да, черт возьми, жалуюсь, потому что еще немного и у меня бубенцы отвалятся от холода!
– Как бы мне хотелось, чтобы и твой язык разделил их участь!
Диор тоже причитала, склонив голову под слепящим снегом.
– Я уже не чувствую проклятых ног!
Я покачал головой, стуча зубами, когда мы повернули.
– Я уже вообще ничего не чувствую!
Такова была наша жалкая участь в течение почти двух недель. Расставшись с Лакланом, мы пустились галопом на запад, отчаянно пытаясь опередить Железносердов, которые уже дышали нам в спину. Холод обжигал, но
Путь к этим мрачным вершинам был трудным с самого начала. Мы преодолели многие мили покрытых снегами валунов и зазубренных вершин в окружении пронизывающего смертельного холода. Когда наступил мертводень, снега Элидэна стали серыми, а не белыми, как в зимы моей юности. Полуденное небо было темным, как в сумерки, и весь горный хребет, казалось, окутывал замерзший пепел, воняющий серой.
Я старался поддерживать хорошее настроение, периодически поддразнивая Диор, пока мы взбирались все выше и выше, а лошади пробирались сквозь серые замерзшие сугробы глубиной им по самые плечи. Но страх неизвестности, страх того, что нас ждет, в сочетании с угрозой, исходящей от высококровок, что шли за нами по пятам, заставлял меня сильно напрягаться. До сих пор нам удавалось ускользать от Воссов, но я понимал, что пройдет совсем немного времени, и они нас настигнут. По мере того как мы поднимались все выше, навстречу пронизывающим ветрам и усиливающемуся снегопаду, наши запасы истощались, а вместе с ними и боевой дух. У нас оставалось все меньше времени.
– И спиртного? – улыбнулся Жан-Франсуа.
– Oui, – вздохнул Габриэль, наполняя свой кубок. – Это был какой-то гребаный кошмар.
– Зачем этому ублюдку прятаться так высоко? – выкрикнула Диор.
Ей ответила Селин, сидевшая позади меня, и ее длинные темные волосы хлестнули меня по лицу.
– Праведники вс-с-сегда были порождениями теней, cherie. Но не бойс-c-cя. Наш мастер Вулфрик рассказал о признаках, по которым можно найти мастера Дженоа.
– Я думала, он чертов вампир?
– По рас-с-сказам мастера Вулфрика, Дженоа был вампиром. Вторым после Матери Марин с-с-среди воинов Эсаны. – Селин покачала головой, глядя на изломанные черные склоны. – Говорили, что в юности он был настоящим кровожадным дьяволом. Непревзойденным фехтовальщиком и кошмаром ночи, выигравшим тыс-с-сячи сражений. Враги произносили его имя с ужасом, а Праведники – с благоговейным трепетом.
– Ну, тогда разве ему не нужна кровь, чтобы выжить? – спросила Диор. – Мы уже несколько дней не видели ни одного живого существа! Что, черт возьми, он ест, пока прется к себе домой?
– Действительно, что? – пробурчал я.
Селин встретилась со мной взглядом, когда я посмотрел на нее через плечо. У меня перед глазами до сих пор стояла картина, как она высосала Рикарда, обратив его в прах. Восторг у нее на лице, стоило ужасной ране, нанесенной Лаурой, уменьшиться. Слова, которые она произнесла, когда из ее глаз испарилось вожделение.
«Через кровь эту да обретем мы жизнь вечную».
Это была строка из Книги Плача. Завет, который Спаситель оставил своим последователям, что благодаря его жертве их души будут спасены. Я тогда еще не совсем понимал, чему стал свидетелем в тот день, но вспомнил свою юность в Сан-Мишоне, украденные мгновения в библиотеке с Астрид и Хлоей. Моя возлюбленная была первой, кто обнаружил имя крови Эсани, скрытое на страницах давно забытого бестиария. Но в той книге моих предков описывали другим словом, гораздо более мрачным.