Империя проклятых
Шрифт:
– Да ну? – Его взгляд метнулся к Диор, потом снова ко мне. – И почему бы это?
– Почему – не имеет значения, черт возьми! Важно то, что у них больше шансов домчаться с тобой до Сан-Мишона. Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы все было иначе. Ты прекрасно знаешь, что в трудную минуту я предпочел бы видеть рядом с собой тебя. – При этих словах я взглянул на Селин, на Фебу и еще больше понизил голос: – Но ты здесь единственный, кому я могу доверить вывести этих детей в безопасное место.
Лаклан стиснул челюсти, оглядывая берег
– Доверься мне сейчас, Лаклан. Как доверился тогда.
Мой бывший ученик тяжело вздохнул и снова взглянул на Диор. В его проницательных зеленых глазах горели вопросы, подозрение, неуверенность, но он неохотно кивнул.
– Хорошо. Ради тебя, брат.
И когда я вздохнул с облегчением, он, наконец, пожал мне руку.
– Браво, угодник.
Габриэль поднял взгляд, когда историк заговорил, и брови у него нахмурились. Скрип пера Жан-Франсуа на мгновение прекратился, и вампир вежливо поаплодировал.
– За что именно?
Историк поднял руки, словно желая успокоить гостя за еще не нанесенное оскорбление.
– Пойми, я не хотел тебя обидеть…
– О, не дай бог.
– …Но даже ты должен признать, что тебя едва ли можно назвать самым утонченным из главных героев, де Леон. И все же время от времени ты проявляешь такую ловкость рук, которой могли бы позавидовать даже Илон.
– О чем ты, черт возьми?
Жан-Франсуа понизил голос, имитируя тон и голос Габриэля.
– В трудную минуту я предпочел бы видеть рядом с собой тебя. Но ты здесь единственный, кому я могу доверить вывести этих детей в безопасное место, – усмехнулся вампир, скривив рубиновые губы. – Представление, достойное театра Д’Ор в Августине. Дело не в том, что ты доверил своему бывшему ученику защитить этих детей от опасности. Ты просто не мог доверить ему тайну Диор. И чтобы поскорее оторвать нетерпеливые лапки своего среброносного детеныша от собственной прекрасной шевелюры, ты солгал ему прямо в лицо. Человеку, которого ты называл братом. Человеку, который, несмотря ни на что, все еще считал тебя героем.
Последний угодник-среброносец скрестил ноги, барабаня кончиками пальцев по ботинку.
– Лучше быть сволочью, чем дураком.
Жан-Франсуа улыбнулся.
– Ты не сволочь, де Леон. Ты самая настоящая манда.
– Ты то, что ты ешь, вампир.
– Очаровательно.
– Моя жена определенно так думала.
Вампир усмехнулся и обмакнул перо, перевернув еще одну страницу.
– Ведомые старшими детьми, – продолжил Габриэль, – малыши поплелись вверх по реке, молчаливые, печальные, но явно довольные тем, что уходят. Юнец с пушком на подбородке пожал мне руку на прощание, Исла кивнула, пробормотав извинения, другие одарили Диор грустными улыбками или торжественными поклонами. А маленькая Мила крепко обняла меня за ногу и подняла свою кукольную ручку, чтобы помахать Фебе.
– Пока, Кисуня.
– До свидания, мадемуазель Мила, – сказал я, целуя ее в лоб. – Присмотри
Упомянутый Лаклан посадил девчушку на спину Самородка, лицо у него было мрачным, словно затянутым темными грозовыми тучами. Я знал, что, отсылая его, поступаю мудро, но все же это расставание саднило, будто глубокая рана. Кроме того, я помнил, что ожидает его в Сан-Мишоне, и от этого мне становилось еще хуже.
– Au revoir, Лаки, – сказал я, крепко обнимая его. – Будь осторожен, и светлого вам пути.
– И вам. – Он похлопал меня по спине, прокашлялся и разорвал наши крепкие объятия. – Габи, то, что я сказал… об Астрид. Она прекрасная женщина. Я был неправ.
– Ничего страшного, брат. Для таких друзей, как мы с тобой, это не имеет значения.
Он грустно улыбнулся, глядя на север.
– Передать что-нибудь Сероруку и другим?
У меня внутри все сжалось, когда я услышал эти слова, и ветер принес совсем другой холод.
– Лаки, когда придешь в монастырь…
Он приподнял бровь, когда мой голос затих.
– Да?
Я посмотрел на Диор. На свой клинок. И снова почувствовал желание признаться во всем, что сделал, чтобы хоть немного смыть кровь со своих рук. Но я точно знал: ничего хорошего из этого выйдет.
– Поднимите за меня бокалы вместе с братьями, а?
Он улыбнулся и нежно хлопнул меня по плечу.
– Хорошо, друг. Многие из нас по-прежнему с теплотой вспоминают о тебе, несмотря ни на что. В Черном Льве всегда будет гореть серебро.
Повернувшись к Диор, мой ученик вытащил из-за пояса длинный меч.
– Я же говорил, что верну его в целости и сохранности, девочка. Спасибо, что дала попользоваться.
Диор перевела взгляд с блестящей сребростали на испуганных детей, а затем снова посмотрела в глаза угодника-среброносца.
– Оставь его себе, брат. И пусть он поможет тебе сберечь их.
Взгляд Лаклана затуманился, когда он оглядел ее с ног до головы. Но с улыбкой, которая могла бы заставить ангелов упасть в обморок, он, наконец, вложил ее клинок в ножны.
– Клянусь.
И их группа отправилась в обратный путь вверх по реке, в сгущающуюся тьму. Меня мучило чувство вины, когда я поднял руку, прощаясь с Лакланом. Я понятия не имел, с какой опасностью они столкнутся на замерзшей дороге, но, как я уже сказал, с ним у этих детей больше шансов, чем с нами. Приближался слабый рассвет, а вместе с ним и монстры, которые преследовали Диор. Принцы Вечности или Вечный Король, я не знал. Но в любом случае я был обязан им отомстить.
Теперь я видел их перед своим мысленным взором. Как они собрались, точно стервятники, у моего дома в ночь, когда в дверь постучался их ужасный отец. Кестрел. Моргана. Альба. Алина. Этьен. Дантон. Окутанные угрозой и злобой, эти дьяволы пришли, чтобы стать свидетелями мести Вечного Короля за убийство их младшей сестры Лауры.
Они стояли и смотрели. Они смеялись, когда мои ангелы умирали. И я поклялся, что увижу, как сдохнут они все. Но сейчас я сосредоточился на чернилах на костяшках своих пальцев, оставленных женщиной, которую я любил, в честь красоты, которую мы вместе создали. И ее имя было молитвой – и я шептал ее, чтобы заглушить рев мести в моей голове.