Империя статуй
Шрифт:
— Как тяжело… — произнес он тихо, но одна из дриад предусмотрительно превратила этот звук в шелест. — Атмосфера ненависти, боли и отчаяния…Последний раз я чувствовал подобное на войне.
— Если наги не чувствуют этого, значит, они сами под воздействием заклинания.
— Наверняка. Кто вообще в здравом уме сможет находиться в подобном месте две, черт его, недели?
— Ты можешь определить из какого шатра исходит эта вонь?
— Слишком сильный запах, и он пропитал все это место. Не могу выделить. Быть может, если подойти ближе…
Авель обернулся назад, кивком приказывая дриадам
— Страшно, Господин! — затараторила одна.
— Сильный запах, сильные чувства, — вторила другая.
— Злоба!
— Мольба!
— Я вам когда ещё сказал заткнуться? Выполняйте приказ, — вновь прорычал Моф, и две девушки тут же прижались друг к другу, обнаружив в стоящем рядом мужчине угрозу куда большую, нежели нечто-то неизведанное со стороны шатра. — Полное заклинание маскировки. Быстро.
— Слушаемся!
Большая тень с деревьев аккуратно легла на две мужские фигуры, тут же сокрыв их из виду. Обменявшись взглядом с Мофом, Авель выскользнул из листвы прямо к страже, охраняющей вход в одну из палаток. Двое нагов, попеременно широко зевая, рассматривали наконечники копий, не обращая никакого внимания на странно дрожащее пламя. Поводя рукой прямо у них перед глазами и не дождавшись никакой ответной реакции, дракон махнул рукой своему напарнику, а после медленно двинулся вдоль одинакового ряда шатров, пытаясь рассуждать логически.
Аура этого места походила на ту, что обыденно украшает поле боя и площадь для публичной казни. И, если сражения в подобном месте быть не могло в виду наблюдательности вездесущих дриад, то устраивать плахи да виселицы в глуши леса нагам и вовсе было незачем. Этот лагерь не был примечательным, и воины, готовящиеся ко сну, пускай и таили в душе беспокойство, все же выглядели невозмутимо, разговаривая на обыденные темы, лишенные военных терминов. Объединяло их лишь одно. То единственное, что пропитывало каждый клочок земли и каждую травинку, примятую тяжелым сапогом. Ненависть. Ненависть столь искренняя и беспрекословная, что гуляя между шатрами, Авель физически ощущал её кожей, но, оборачиваясь, видел лишь Мофа, держащегося чуть поодаль. Так может ли быть, что отряд этот послан к Каменному Дворцу? Нет никого более, кого бы наги ненавидели сильнее, чем драконов.
Подойдя к центру лагеря, Авель остановился. Чье-то отчаяние, метнувшееся стрелой к его груди, напомнило о последних муках драконов, коих разделывали до того, как они окончательно умирали. Моф, почувствовавший, очевидно, то же самое, на полусогнутых ногах подошел к перепачканному кровью шатру, вокруг которого, не дремля, стояли шестеро нагов. Ткань раздвинулась, и из темноты вместе с вонью и аурой увядающей жизни вышел воин, потряхивая черным мешком. Из него, просачиваясь, капала жутко пахнущая кровь.
— Живучая тварь, — сказал он насмешливо, не решаясь более заглянуть внутрь, — мне уже и поднадоело этим заниматься.
— То-то тебя называть Мясником стали, — ответил ему один из стражей, и другие тут же загоготали, — талантливо туши разделываешь. Что на этот раз?
— Рука, — недовольно буркнул наг, — завтра, видно, придется
— А глаза?
— Мы повязки не снимаем. Наоборот, больше бинтов накладываем — лишь бы не спали. Авось и отрасли уже, но кто ж знает, когда оно спит, а когда бодрствует.
— Оно? — удивленно переспросил другой воин. — Не ты ли говорил когда-то, что посылал ей письмо с предложением руки и сердца?
Высоко вскинув брови, Авель бросил на Мофа недоумевающий взгляд. Впрочем, дракон также ответил ему растерянным лицом, полным скорее недоверия, чем испуга.
— Забудь. Кто же знал, что она и есть Горгона.
— Вот сюрприз был бы тебе, согласись она в тот раз.
— Небеса избавили меня от этого. Какое облегчение.
Ещё раз тряхнув мешком и поморщившись от вида просочившейся крови, наг ушел в сторону скулящих собак, тогда как остальные стражи, подавив сонливость, вновь невозмутимо принялись исполнять обязанности, не разговаривая и не переглядываясь.
«Попасть внутрь будет трудно» мысленно передал Моф напарнику, и тот поспешил с ответом.
«Трудно, но все-таки возможно. Подними ветер. Полы шатра раскроются, и я проскользну внутрь»
«Я тебя одного не отпущу»
«Тогда проскользнешь за мной».
Не став терять ни минуты, Моферон медленно вскинул руки вверх, сосредотачиваясь на своей врожденной стихии, а после играючи и ненавязчиво послал к палатке легкое дуновение ветра, дабы не насторожить воинов резким внезапным порывом. С каждым разом потоки становились сильнее, и наги, передергивая плечами, смотрели один за другим на небо, бросая короткие слова насчет надвигающегося дождя. Следующее заклинание было решающим: холодный жестокий ветер ударил по палатке, раскрывая полы, и драконы, пользуясь случаем, а также зажмурившимися стражами, юркнули внутрь, тотчас задохнувшись от запаха.
В небольшом шатре было темно. Земля, пропитанная кровью, обдавала ноги могильным хладом, из-за чего оба мужчины невольно смотрели вниз, как если бы ожидали наткнуться на выкопанную для гроба яму. Убедившись, что позади ткани вновь плотно прикрывают вход, Моф поднял вверх указательный палец, на кончике которого зажегся слабый зеленоватый огонек. Но стоило свету коснуться чужих очертаний, как огонек потух — от Мофа впервые за несколько веков повеяло страхом, и его магия, запутавшись в мыслях, вышла из-под контроля, исчезнув.
«Что ты увидел?» поспешно спросил Авель, так и не успев разглядеть пленника, но тут же вздрогнул, стоило тяжелой руке Мофа опуститься на его плечо. Изумрудный дракон — свирепый и до жути циничный — ныне трясся от ужаса, уверенно подталкивая друга к выходу.
«Это не то, во что нам следует встревать. Уходим».
Отбросив в сторону руку Моферона, повелитель драконов сделал несколько уверенных шагов вперед, наступив сандалией в небольшую лужу. Проигнорировав требовательные мысленные призывы своего напарника, Авель зажег на кончике пальца голубоватое пламя. Сев на корточки, он поднес огонек ближе, и маленькое пламя, послушно осветив сокрытое, дрогнуло от чужого близкого дыхания. Авель до боли прикусил губу и, не удержав равновесие, упал назад, в ещё одну лужу, полностью перепачкавшись в крови.