Империя статуй
Шрифт:
Чья-то горячая рука, ласково опускающаяся на плечо.
Громкий крик «очнулась»…
— Г-госпожа! Г-госпожа…
Холодные капли упали на лицо, и, поморщившись, я медленно открыла глаза, с трудом привыкая к яркому свету. Жуткая усталость сковывала конечности, не позволяя пошевелить и пальцем, и, только попытавшись чуть повернуть голову набок, я поняла, как сильно болит все тело. Ноги. Руки. Шея. Глаза…
— Госпожа, — произносит знакомый плачущий голос, и бледное лицо Лагерты склоняется ближе, роняя слезы мне на щеки. Я пытаюсь улыбнуться, но чуть закрывшаяся
Темный шатер промелькнул в воспоминаниях, обжигая разум последними картинами прежде, чем все погрузилось во тьму, полную боли. Остро заточенный клинок у самого глаза. Отточенное уверенное движение. Застрявшее на острие глазное яблоко, брезгливо отброшенное прочь. Мрак. Я не видела лица того, кто хладнокровно совершил это со мной, но находила свое предобморочное состояние почти спасительным — полностью опустошенная я была готова провалиться в бездну в любую секунду, и, потеряв сознание, не терпела последующего расчленения. К сожалению, все закончилось ещё тогда, когда, лишившись сил, изнеможенное тело рухнуло на холодную землю. Ни возможности бежать. Ни возможности защитить себя. Единственное тепло, греющее грудь, — спасенный Айварс. С другим цветом глаз Вестмар непременно о нем позаботится…
Чьи-то сильные руки приподняли голову, поднесли к губам чашу с водой. Флоки — угрюмый, уставший, с теплым влажным взглядом — сам на себя не похожий. Рядом с ним Рэнгволд — встревоженный, исхудавший, не скрывающий улыбки, что столь редко трогает его губы. Позади Йоргаф — неусидчивый, мечущийся между двумя столами, плачущий. Не темный шатер. Большой зал. Но я даже не могу сесть, чтобы лучше всех рассмотреть, не могу протянуть к ним руки, чтобы убедиться — все это не сон. Живы. Они все живы. Я жива…
— Мы в Каменном Замке, Госпожа, — с дрожью в голосе произнесла Лагерта. — Мы добрались…
Хочется заплакать. От радости, от облегчения, но глаза будто высохли — не мигают, лишь смотрят вокруг, болезненно привыкая к свету. Здесь много существ, и все они удивлены, никто не скрывает волнения, что кажется мне отнюдь не негативным. Будто бы ждали чего-то и ныне убедились, что-то окончательно решили внутри кипы мыслей. Рядом с софой много наяд, которых я видела впервые в своей жизни, — они улыбались. Так улыбаться могут только матери своим детям. За ними высокий ряд циклопов, великанов, выживших минотавров.
Не темный шатер.
Большой зал.
Живы…
Необходимость. Опасность. Цикличность.
Я вновь прикрыла глаза, чувствуя головную боль. Кто-то совсем близко шипящим злобным голосом попросил всех покинуть помещение. Никто не ушел.
— Сильвия? — произнесла я тихо, но меня услышали. Воцарилась гнетущая тишина, послужившая неким ответом. Горьким ответом, ужасным, тяжелым.
— Она погибла, — ответил Флоки, и даже с закрытыми глазами я могла представить его покрытое ужасом потери лицо. — Казнили.
Сердце сжалось, а слез так и не было. Как если бы совсем разучилась плакать. От того ещё хуже — трудно выплеснуть горе. Я больше не смогла
Не жертвуя, невозможно ничего изменить.
Вот только мы пожертвовали слишком многим…
— Можешь встать?
— Прости…Не могу. Даже ног не чувствую.
— Тебе не за что извиняться, Сиггрид.
Прошла неделя, и я вернула себе контроль над руками, что, оставаясь слабыми, не могли долго удерживать даже легкую чашку. Тело быстро восстанавливалось, но лишь снаружи, тогда как при всей видимой целостности, я не могла стоять ни на ногах, ни на хвосте. Я много спала, слишком медленно ела, с трудом пережевывая пищу, и мучилась кошмарами, что, став привычными, не вызывали прежнего страха и липкого пота, покрывавшего тело при каждом пробуждении. Впервые я чувствовала себя на свой возраст — слабая, хрупкая, увядающая — но выглядела притом молодо. Совсем как тогда, когда впервые повстречала Вестмара. Даже жутко…
Я никогда не оставалась одна, и была благодарна каждому, кто спешил помочь. Ни на одном лице я не видела раздражения, невольно появляющегося от простой усталости, и вскоре перестала бояться настоящей толпы, появляющейся в зале каждый раз, как я просыпалась. В их глазах сияла надежда, безумное поклонение, с которым все бросались за водой, стоило мне негромко прочистить горло. Это казалось странным, слишком настораживало, пока Флоки не поспешил все мне объяснить.
Ключ. Знамение. Воздаяние.
Моферона — вечно чем-то недовольного, пышущего недоверчивостью — я видела дважды, тогда как его Господина — нынешнего правителя выживших драконов — наблюдала почти каждый день. Не из сострадания, но из любопытства Авель всегда внимал чужим просьбам, но взгляд его то и дело касался рук, опускался к ногам. Я знала о том, что именно благодаря нему покинула шатер, но, должно быть, увиденное потрясло его слишком сильно, чтобы ныне он мог поверить в то, что все в порядке.
Он не спрашивал меня о прошлой жизни, деликатно избегал тем, связанных с погибшими Горгонами и рожденным сыном. Всегда начинал с вопросов о самочувствии, а после умело уводил разговор в ничего не значащее, но расслабляющее русло. Именно его я попросила два дня тому назад выполнить одну услугу.
— Говоришь так, будто бы уже жила в этом месте, — улыбнулся он после того, как я без промедлений указала ему на последнюю комнату второго коридора. Я узнала этот зал, как только смогла смотреть без боли, пускай и выглядел он куда хуже, чем в том сне.
— Это не так. Не могу назвать это провидением, но и слова другого подобрать сложно.
— Можешь на меня рассчитывать. Однако, быть может, ты помнишь точное местоположение точки, открывающей проход?
— Помню лишь левую стену. Её центральную часть. Точка у самого пола…