Импровиз. Война менестреля
Шрифт:
— Я с ним! — решительно заявил Коло.
Генерал кивнул. Он тоже порывался последовать в шатёр, где нескладный, сильно заикающийся фра Бьянческо шил мышцы и сосуды, складывал раздробленные кости. вынимал пули и арбалетные болты, но капитан Роты Шустрых Черепах тронул его за рукав, указывая на всадника поднимающегося на холм.
Шею коня покрывали хлопья пены, а брюхо — жёлтая глина. Сам наездник потерял где-то шляпу. Мокрые волосы липли ко лбу. Щека измазана чёрной сажей. Левый рукав надорван. На кирасе глубокая вмятина. Но лицо гонца сияло. Он осадил коня за пять шагов до Пьетро и швырнул наземь несколько знамён, прикреплённых к обломанным древкам. В полотнищах зияли дыры с обгорелыми
Чёрный Единорог.
Серебряный Барс.
Красный Лев.
Белый Олень.
Все Высокие Дома Аркайла за исключением опального Охряного Змея.
Это победа!!!
— Это победа!!! — закричал он, поднимая шпагу к затянутому тучами небу. — Это победа, господа!!!
Бегущие от гнева генерала вожеронцы остановились. Лица их озарились несмелыми улыбками. Один, видимо, самый непосредственный, сорвал шляпу, швырнул её вверх:
— Победа!
— Победа!!! — поддержали его остальные. — Слава генералу Пьетро! Победа!!! Сапфирное Солнце!!!
Уже десяток шляп и беретов взмыли над толпой.
Порыв холодного ветра подхватил их, закружил и бросил прочь.
Из низких туч хлынули ледяные струи. Они били по щекам и по плечам, охлаждая восторг и напоминая, что у каждой победы есть оборотная сторона. Одержать её мало и по силам многим, а вот закрепить и удержать способен не каждый. Те военачальники, которые сумели одержать блестящие победы — по воле случая или в силу дарованного Вседержителем умения — остались в памяти и на их примерах учат молодых. Но те, которые не упустили удачу сквозь пальцы, вошли в историю, основав династии князей, герцогов, королей.
— Двух гонцов на свежих конях! — приказал Пьетро. — Собрать знамёна! Гнать в Вожерон к её светлости герцогине Кларине! Коней не жалеть! Мне бумагу и чернила… и укрыться от дождя!
Сейчас он напишет несколько строк правительнице, поздравит её с победой, попутно отметив заслуги кевинальских Вольных Рот и трусость, помноженную на ленность, местного ополчения. А там надо думать о закреплении успеха. Конечно, сил и средств у них не хватит, чтобы идти штурмовать Аркайл, но создать небольшое герцогство у подножья гор Монжера под протекторатом Кевинала, почему бы не попробовать?
Эпилог
Ч. 1
Коло сидел, нахохлившись, как огромный, обиженный ворон. Навес рядом со входом в лекарский шатёр худо-бедно защищал от дождя, но не давал спасения ни от сырости, ни от холодно ветра. на душе наёмного убийцы скребли кошки — он никак не мог отделаться от мысли, что виновен в несчастье, которое случилось с альт Грегором. Если бы они не встретились в лесу неподалёку Аледе… Но тогда и победы вожеронцев не было бы. Сейчас летучие отряды вычищают остатки столичных войск по окрестным деревням и лесам. Уже к вечеру дорога к замку Дома Ониксовой Змеи будет свободна, и тогда ничто уже не сможет удержать Коло от поездки туда.
Интересно, какой будет встреча с Офрой? Зачем она здесь? Знает или нет о смерти Чёрного Джа? Удастся ли им помириться? Сам щёголь уже давно простил подружку. С кем не бывает? Молодая, порывистая, гордая… Им, зелёным и жизнью не битым, что надо? Поскорее разбогатеть. деньги — это власть, развлечения, всяческие удовольствия, получаемые от жизни. Юнцы совершенно справедливо рассуждают, что когда им стукнет пятьдесят, возможно, уже и не захочется до утра пить вино и веселиться в портовой таверне. А если и доведётся гульнуть, то потом похмельные страдания растянутся на несколько дней. А танцы? Ну, кому из здравомыслящих
Не все такие, конечно. Есть среди служителей церкви люди, которые искренне переживают за всех окружающих и хотят помочь. Вот например, отец Сабан, который сидел рядом, закрыв глаза и сложив ладони перед грудью. Священник молился. Просил Вседержителя дать сил Лансу альт Грегору, облегчить его страдания и отсрочить уход в Горние Сады хотя бы на несколько лет. Святой отец застыл, как межевой камень, как монумент на площади, и не замечал сырости, холода и ветра.
Прибежав вслед за носилками с раненым менестрелям, Коло застал отца Сабана здесь, в шатре, где властвовал желтоволосый и сутулый лоддер. Священник помогал ухаживать за пострадавшими, не гнушаясь никакой работой. Отстирывал заскорузлые от крови бинты, выносил тазы с кусками кожи и мяса, осколками костей и даже отрезанными конечностями. Выносил вёдра с нечистотами за лежачими, менял простыни, промывал гнойные раны. А в редкие мгновения отдыха находил силы утешать души — читал молитвы об исцелении, исповедовал и соборовал умирающих.
Известие о том, что знаменитый менестрель тяжело ранен и колеблется на грани жизни и смерти, повергло священника в ужас. Ещё недавно такой деятельный, он опустил, что называется, руки. Сел и принялся молиться.
Фра Бьянческо лично взялся за рану Ланса алт Грегора, выгнав из шатра всех, кроме двух помощников, подававших ему инструменты и лекарственные снадобья. Судя по лицу лоддера, в успех он не слишком верил, но, в силу беспокойной натуры, не мог отказаться даже от самого безнадёжного случая.
Так они сидели уже больше половины стражи.
Время от времени появлялись носилки с увечными. Сюда не таскали простых солдат и ополченцев. Только офицеры и благородные праны. Их отправляли в соседний шатёр, где работали ротные лекари остальных Вольных Рот. Иных приходилось увещевать, а на кого-то и прикрикнуть. Отец Сабан в споры не вмешивался, молясь безмолвно и неподвижно. Но Коло справлялся и сам. Даже начал находить некоторое удовольствие в том, чтобы ставить на место заносчивых и гордых пранов, которые улеглись на носилки с порезом запястья или ушибом ягодицы. И что-то в его голосе и взгляде было такое, от чего даже представители младших ветвей Дома Сапфирного Солнца терялись, наичнали что-то лепетать и, в конечном итоге, отказывались от всех притязаний на заботу фра Бьянческо.
Ближе к полудню, хотя затянутое тучами небо не позволяло говорить с уверенностью, примчался на рысях конный отряд. Главнокомандующий Пьетро альт Макос собственной персоной, а с ним два адъютанта и десяток охранников. Спешились. Генерал едва ли не вприпрыжку подбежал к Коло.
— Ну, как он?
— Не знаю, — честно ответил убийца. — Костоправ ещё не выходил.
Пьетро кивнул и, волнуясь, заходил вправо-влево. Пять шагов туда, пять обратно.
Вскоре Коло понял, что его укачивает, хотя, наполовину тер-веризец, он всегда гордился устойчивостью к морской болезни. Чтобы справиться с головокружением, он вскочил и пристроился по левую руку от кевинальца.