Индульгенция для алхимика
Шрифт:
К монастырю Августина добрались засветло, брат - привратник еще не закрыл наружные двери. Долговязый переночевал вместе с ними, в приюте для пилигримов, на утро довез до города, встретив в очереди выезжающих своего старого знакомца, рыжего Михаэля, гончара из Эйзенаха, возвращавшегося на Пентекост[27]
к себе домой. Быстро уговорив взять с собой попутчиков (всего за пару пфеннигов[28]
), приятели расстались с Отто и второй раз проследовали сквозь городские ворота, с трудом протолкавшись сквозь ругающуюся толпу.
Михаэль оказался хорошим собеседником, если не сказать - болтуном. За два дня, проведенные в
В Вартбурге, замке владетельного господина фон Штойца, ландграфа Тюрингии и сеньора Эйзенаха, проходили очередные трехлетние состязания мейстерзингеров[29]
. В субботу, перед Пятидесятницей, будут названы имена пяти победителей турнира, а шестого, проигравшего, такого беднягу, по обычаю, казнят. В честь этого мероприятия, господин фон Штойц выставляет на Соборной площади десять бочек флоренского вина, терпкого и забористого, не то что местная кислятина, а значит, праздник будет веселым. Тем более, на вечер еще планируются выступления победителей и их награждение...
Колдун прошлогодний опять объявился. И начал терроризировать Зуль и Шмалькальден. Местные инквизиторы уже с ног сбились, в его поисках. Недавно туда приехал доминиканский инфулат[30]
, отец Дитрих, тот самый, что в прошлом году отправил на костер всю деревню Багенбрюке, вместе с владельцем, рыцарем дес Заалем. Ага, обвинил в том, что они - нераскаявшиеся еретики и пособничают вальденсам и Пришлым. Даже детей не пощадил, говорят... Теперь в Зуле жители лишний раз на улицу нос боятся высунуть, и не только из-за малефика. Колдун-то чего натворил? Неужто не слышали? Ну... уж три недели, наверное, как прошло... сначала на Шмалькальден, а потом и на Зуль, колдовской туман спустился. Воздух на улицах черным стал, словно кто в костер старую шкуру бросил, но ни гарью, ни копотью не пахло. А когда туман этот злодейский выветрился, через час, примерно, и народ от страха оклемался, то обнаружили, что несколько человек пропало. Трое в Зуле и пятеро в Шмалькальдене. Вот так-то, любезные фратеры...
Герр фон Нольде из Дессау снова рыцарский турнир выиграл. Да, Пасхальный, тот, что граф Ольденбургский устраивал. До того удачливый и искушенный в ратном искусстве молодой человек... Барону Кольмарскому так булавой по щиту врезал, что плечо ему выбил из сустава. А сам - по шлему получил, аж завязки лопнули, рука у барона тяжелая, да. Но из седла не вылетел, удержался. А барону не повезло, подпруга разорвалась. Говорят, что на этом турнире, фон Нольде объявили самым сильным рыцарем Короны. Правда, в настоящем сражении ни разу не был, даже в патруль к Рубежу не ходил... Но у него еще все впереди, успеет, навоюется...
Все эти разговоры Густав слушал отстраненно. Ему и так нашлось о чем подумать. Арест и исключение из коллегиума неожиданностью не были, возможно, именно по этой причине, студиозус отнесся к произошедшим неприятностям почти равнодушно. К такому повороту событий он готовился два месяца, с тех пор, как его старшая сестра Элиза, бежавшая от клариссинок вместе со своим другом Йозефом, связалась с ним и попросила о помощи. Срок не такой большой, но и не маленький. Инквизитор так настойчиво спрашивал: виделись они или нет... Вопрос поставлен не
Ах, Элиза, Элиза... несчастная сестра. Что с тобой сделала любовь? Толкнула, на столь безрассудный поступок... покойные родители его бы не одобрили. Но, будь они живы, не было бы монастыря, Йозеф не перешел бы дорогу инквизиторам, а он сам не сидел в подвале... Все таки, как один случай, может изменить судьбу человека?
В Геттингене они жили на улице Старых Дубов. Отец и матушка происходили из почтенного купеческого сословия, являлись потомками Пришедших во Второй Волне. Их предки почти двести лет назад бежали с негостеприимного Востока в Южную Саксонию, в то время уже освоенную и освобожденную от слуг Азазеля рыцарями Церкви и, с тех пор, благополучно проживали на правом берегу Лейны, недалеко от монастыря святого Морица. За время служения герцогам Брауншвейгским, род Шлеймницев достиг многого: они стали председательствовать в Купеческой Гильдии, владели пятью баржами, ходившими в Гамбург и обратно, имели огромный трехэтажный дом, солидный объем торговли, собирались купить морское судно...
Родители матушки так же были весьма почтенными горожанами, богатыми бюргерами из Второй Волны. И никто из четверых детей семьи - Густав, Элиза, Макс, Барбара ... никто из них не знал, что такое - жить впроголодь.
Но в один далеко не прекрасный момент, почти шесть лет назад, все резко изменилось. Гора Хайнсберг, у подножия которой располагался город, изрытая рудокопами, словно старый гриб червем, не выдержала долгих проливных дождей и... темной осенней ночью гигантским оползнем обрушилась на спящую долину, похоронив под собой две трети домов и засыпав половину речного русла.
В тот злополучный час Густав не спал, у него после ужина разболелся зуб. Замучившись ходить из угла в угол, он накинул поверх ночной рубашки камзол, решив не беспокоить гувернера и сходить на кухню за кусочком соленого сала, приложить к десне. Приоткрыв дверь, Шлеймниц ощутил под ногами непонятную вибрацию... а через несколько секунд услышал нарастающий грохот, словно в небе непрестанно гремел гром, с бешенной скоростью приближаясь все ближе и ближе. Перепуганный юноша поднял свечу и выскочил в коридор. Стены дома начали дрожать... тут же в галерее показались заспанный слуга и тринадцатилетний братишка, Макс, зевающий и трущий глаза. С потолка посыпалась штукатурка, пол заходил ходуном.
– Это землетрясение, бегите вниз!
– пытаясь перекричать раскаты стихии, заорал гувернер и, зачем-то скрылся в своей комнате. Густав, не раздумывая, схватил младшего брата за руку, кинулся к лестнице. Допрыгав, через две ступени, до второго этажа, он увидел испуганных сестер.
– Барбара! Элиза! Быстро на улицу!
– и, хотел, было, бежать дальше, но остановился. Сестры размазывали слезы по щекам:
– Там фрау Иветта, она из комнаты выйти не может... На площадке возникла заминка. Густав боялся, внутри все тряслось, но... ему нужно попробовать что-то сделать. Пока есть время.