Индульгенция для алхимика
Шрифт:
...
– Достаточно, - слегка поморщившись, произнес патер. Густав читал вроде не громко, но молитву услышала вся таверна. Хозяин, слуги барона и крестьяне набожно склонили головы, сложили ладони, и, судя по всему, тихонько шептали "Отче Наш".
Капеллан забарабанил пальцами по столешнице, на минуту уйдя в раздумья.
– Вот что, достойные юнгерменны, - пришел к какому-то решению милитарий.
– Сидите здесь и больше не пейте. Обезьяна это тоже касается, - нахмурил брови, увидев, как Адольфиус потянулся к кружке.
– Мне следует кое-что обсудить с господином бароном...
– Ждать!
– коротко, словно военную команду, бросил патер, направляясь к лестнице, в конце которой находились двери, ведущие в зал для благородных.
Густав и Николас переглянулись.
– Схожу - ка я отлить, - глубокомысленно изрек Прош, взваливая на плечи упившегося лохматого воспитанника.
– Верно, - поддержал товарища студиозус.
– Заодно, посмотри Рыжика и узнай... у конюха, например, вдруг, в деревне кто из ланфрида[50]
заставой стережет. Мало ли... Граница с Остерландом, все-таки. А тут - барон с неясными намерениями. Только не задерживайся, мне тоже в сортир охота.
Проныра уже на ходу кивнул, едва не потерял очки, и, скрылся за дверью. Чуть не следом за ним, на двор выскочил и рябой малый, но Шлеймниц на это внимания уже не обратил. Он раздумывал над словами милитария.
Сначала - короткий вопрос, налаживание контакта, затем - выяснение подробностей... и - какой-то неожиданный вывод. Что ему нужно? В последнее время Густав подозревал всех: Долговязого Отто, рыжего Михаэля, продавца пони, излишне ретиво вопрошавшего, для каких целей им потребовалось животное... теперь вот - внезапный интерес фон Хаймера... За каждым из них мог скрываться тайный слуга Sanctum Officium. В лучшем случае - соглядатай Ордена. Йозеф, Йозеф... что же ты такого натворил?
Размышления субминистратума прервал короткий визг, раздавшийся со двора, а спустя минуту, дверь распахнулась, и, в проходе появился грязный, намокший, взъерошенный Проныра. Очки у него держались на одном ухе. Второе, изрядно оттопыренное, наливалось свежим фиолетом. Следом, на своих двоих, шествовал до невозможности гордый Адольфиус.
Шлеймниц захлопнул непроизвольно разинутый рот. Слуги и крестьяне, не обратившие на вопль совершенно никакого внимания, продолжали азартно спорить: кто нынче проиграет в состязаниях мейстерзингеров? Хозяин трактира, как раз куда-то отлучился, так что неподобающий вид фамулуса разглядел только студиозус.
Обезьян и послушник вновь разместились за столом.
– Ты это...
– виновато начал Прош, пытаясь заправить дужку за раненное ухо.
– Не ругайся только, а? Пока мы нужду справляли, тот мордатый хотел индрика отколошматить. А я - вступился... А потом - Адольфиус... за меня... в общем, дождь закончился, нужно подождать, пока кровь впитается... еще немного, и - можно идти.
– Еретика тебе в костер! Какая еще кровь? Вы что, этому малому кишки выпустили?
– едва не подпрыгнул Густав.
– Нет, всего - на всего лемур ему харю покарябал... даже не покусал. А кровищи - как из резанного кабана, - Проныра, под шумок, допил порцию запрещенного спиртного.
–
– Густаву и вправду требовалось удовлетворить естественные надобности организма.
– Да тот малый... думаю, он выбирает палку покрепче. Хочет взять реванш и задать нам трепку.
– Тьфу, - Шлеймниц в сердцах плюнул на пол, застеленный несвежей соломой.
– Ты хоть в сортир без приключений сходить можешь? Ладно, пойду его утихомирю, - студиозус начал подниматься из-за стола. Но выйти на улицу и разобраться с произошедшим он не успел.
На лестнице ведущий в "белый" зал, появился один из слуг барона, очевидно приближенный - или камердинер, или - камергер, поскольку, среди обедавших в нижней трапезной субминистратум его не видел. От многословия посланец не страдал: молча ткнул пальцем по очереди в каждого из троицы и приглашающее взмахнул рукой. Приятели встали. Похоже, господин барон приглашал на аудиенцию.
***
Герр фон Граувиц имел внешность змеи. По крайней мере, таким было первое впечатление. Лысый, бугристый, усыпанный жировыми шишками, череп; узкие, непонятного цвета, глаза; плоский нос, угрожающе рассматривающий мир сквозь две бойницы ноздрей, тонкие бесцветные губы... от жителя Чжунго - Хо его отличали только бледный цвет кожи и прямой, а не косой разрез глаз. Ну и уши - круглые, нормальные, не обрезанные, без заостренных кончиков.
Войдя в малую гостиную, Густав понял, почему капеллан сидел за отдельным столом, с воинами, а не с бароном. Келья оказалась удручающе мала, еле-еле вмещая стол с шестью креслами, за которым восседали: сам барон, его дочь - некрасивая девица на выданье, перенявшая б о льшую часть деталей с физиономии отца, ее более симпатичная служанка, отрок, годов четырнадцати, судя по всему - сын, скорее похожий на мать, и, какой-то древний старикан, ни на кого из присутствующих не похожий.
Зато в комнате имелось большое окно, закрытое настоящим стеклом, и, стоявшая в углу жаровня, полная раскаленных углей испускающих приятное тепло.
Милитарий уже занял место приближенного слуги, с хрустом перемалывая кусок запеченного в сметане угря, с интересом поглядывая на новых знакомцев.
Шлеймниц, поняв, чего от него ожидают, отвесил почтительный поклон. Прош, с этикетом знакомый лишь понаслышке, считая этот термин скорее военным, нежели гражданским, неуклюже последовал его примеру. И даже Адольфиус, проникшийся важностью момента, представил нечто весьма смахивающее на аристократическое приветствие.
Уголок рта барона слегка поднялся вверх, изображая подобие улыбки.
– Итак, господа студиозусы, наш капеллан сообщил, что вы ищите Наставника, - голос у фон Граувица оказался глухим, словно раздавался из глубокого колодца.
– Да будет вам известно, что в моем замке уже много лет проживает каноник[51]
кафедрального Собора Рождества Девы Марии, декан[52]
святого Лулла в обеих Штириях, почтенный дом Готтлиб фон Ветинс. Думаю, он не откажет мне в просьбе подготовить орденского министратума. И представить того для рукоположения на кафедре в Мариацелль[53]