"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Значит раненый тяжко барон в одиночку, — Сыч поднял палец вверх, — в одиночку добрался до своего замка?
— Но ранение было столь тяжело, что родственник барона вас до него не допустил? И с врачом поговорить не дал?
— Да, не дал поговорить с врачом и в замок не пустил, — соглашался Волков.
— Но врача, кажется, в замке никто не видел, — уже не спрашивал, а почти утверждал Фриц Ламме.
— И что же из всего этого следует? — спросил кавалер.
— Что кто-то тут врёт. А врёт, я думаю, дядя барона. Вот одно непонятно — зачем? Вернее, это-то понятно. Может барон
Волков понял, что ему придётся опять ехать к замку барона и уже без обиняков поговорить с господином Верлингером, потребовав от того видать барона живого или мёртвого, и уже после сказал Сычу:
— Ладно ступай пока. Отдыхай. Потом ещё для тебя работа будет.
Но Сыч не был бы Сычом если бы ушёл сразу.
— Экселенц, — он смущённо улыбнулся.
Волков прекрасно знал, что будет дальше и молчал.
— Экселенц, эти дуболомы барона отняли у нас все деньги, нам с Ежом и жить не на что.
Скорее всего он врал, насчёт денег кавалер совсем ему не доверял, но всё-таки Волков полез кошель и, достав оттуда монету, кинул её Сычу.
— Талер? Один? — искренне удивился Фриц Ламме.
— Мужицкая семья на талер два месяца живёт, — отвечал Волков.
— Так разве мы с Ежом мужики? Нам простыни нужны, еда хорошая. Я трактирщику и так должен.
— Перед отъездом я дал тебе кучу серебра.
— Так отняли, экселенц, отняли, — Сыч даже руки к груди приложил для правдоподобности.
Но Волков ему не верил:
— Убирайся!
— Эх, экселенц, очень мне обидно, что вы мне не верите. — Сказал Фриц Ламме и нехотя повернулся к двери.
Племянник Бруно Фолькоф в тот же день, как и обещал дяде, писал купцу Гевельдасу в Лейдениц и тот, к счастью, оказался там. И сразу ответил на письмо. Утром следующего дня оно было у Бруно. Купец писал, что встретиться с кавалером для него большая честь и что он готов в любое время. Волков тоже тянуть не собирался, и уже сразу после завтрака и разговора с Сычом он с племянником, его компаньоном Цеберингом, а также с Увальнем, Гренером и фон Клаузевицем отбыл к Амбарам. Максимилиана он не взял, к его большому удивлению. Кавалер сказал знаменосцу готовиться к свадьбе племянницы.
Гевельдас сразу приплыл с того берега реки, как только узнал, что кавалер ждёт его у пристани.
Волков был с купцом приветлив. Даже не побрезговал и протянул тому руку, ничего что купчишка. За такого же, только побогаче, он племянницу выдавал. Купец пожал руку рыцаря с большим почтением. Но больше церемониться он с ним не стал, сразу перешёл к делу:
— Знаете, что веду войну с кантоном?
— Об этом на реке все знают, до самого Хоккенхайма слухи доходят. Даже там все удивляются вам!
— А я знаю, что вы часто бываете Рюммиконе и Мелликоне, говорят и в столице кантона Шаффенхаузене бывали.
— Дело моё купеческое подразумевает постоянные разъезды, — заметил Гевельдас.
— Это хорошо, хорошо, — продолжал кавалер отводя купца от всех остальных, — понимаете, остался я без ушей и без глаз на том берегу, были у меня там людишки, да по глупости сгорели,
Глаза купца округлились, понял он уже, куда клонит знаменитый в этих местах человек. И стало ему от того нехорошо, купец уже думал, как кавалеру отказать, но пока ещё продолжал слушать.
А Волков словно и не замечая испуга собеседника подражал:
— Хочу, чтобы вы нашли на том берегу верных и глазастых людей, чтобы видели всё и слышали, и через вас мне всё передавали, чтобы я каждый день к завтраку знал, что там творится.
Теперь он, кажется, заметил испуганное лицо купца и, засмеявшись, продолжал:
— Полно вам, полно, отчего же вы одеревенели?
— Признаться, с должностью такою я не знаком, — произнёс, чуть запинаясь, господин Гевельдас. — Боюсь, что толку от меня в деле таком будет мало.
— Нет, не будет мало, любой купчишка всегда хороший шпион, и видит всё и слышит, и с людишками толковать, коли нужно, умеет.
Вы справитесь, — продолжал кавалер. — И чтобы не думали вы, что я попросту принуждаю вас, так я вам взамен предложу дело, что сулит вам большие выгоды.
— Какое же? — без всякого интереса спросил купец.
— Купцы из кантона хотят мне сюда уголь и лес возить, да не могут: война, и мои купцы не могут в кантон ездить — боятся, а вам никто не запретит, никто вас не упрекнёт. Все перевозки вам отдам. А мне нужно две тысячи корзин угля сюда до весны перевезти, сие уже немало, и это только уголь, не считая досок, бруса, тёса и всего прочего. Так, что внакладе вы не останетесь.
— А что же мне нужно делать будет? — купчишка всё-таки боялся. Не хотел этим заниматься.
— Да пустяки, умного и нет там ничего, просто по кантону ездишь — слушай да смотри, смотри да слушай. Где военных увидал, так там и постой, поговори с кем-нибудь. Разузнай, нет ли лагеря рядом. А лагерь нашёл, так вокруг него посмотри, кто да откуда, свои ли, чужие, посчитай подводы, а не можешь, так хоть палатки посчитай, узнай кто старший у них, запомни какие флаги над лагерем, какие гербы. Но и то не главное, главное найти людей, чтобы всё это сами рассказали. И лучшие для такого дела люди — это писари городские. Людишки они мелкие, до серебра жадные и всегда всё знают. Вот с ними лучше и завести дружбу. А для дружбы такой, — кавалер достал небольшой кошель. — Вот. Тут десять гульденов, для начала. Лучше завести таких людей парочку, одного в Рюммиконе, другого в Мелликоне. А лучше всего такого писаря купить, что в столице при консулате состоит.
Купец, машинально взял кошелёк и продолжал стоять с разинутым от ужаса ртом, слушал Волкова, и, когда тот закончил, спросил:
— А что же будет если меня схватят?
— Тюрьма, — сразу ответил кавалер. — И вам туда лучше не попадать. Мои людишки крепки были, не чета вам, но и они едва живы вышли из застенков.
— Тогда… Тогда, — купец попытался вернуть деньги кавалеру, — уж лучше мне отказаться. Будет.
Волков денег у купца не забирал, смотрел на того уже угрюмо. До сих пор он говорил с ним хорошо, но тут переменился сразу, заговорил голосом холодным, тоном злым, тем тоном, которого так все боятся. И первым делом спросил: