Инквизитор. Охота на дьявола
Шрифт:
Бартоломе печально улыбнулся.
— До свидания, ваше преосвященство, — сказал он. — Желаю скорейшего выздоровления.
Когда черная фигура инквизитора скрылась за поворотом аллеи, в беседку неслышной походкой крадущейся кошки проскользнула Кончита, положила ладони на плечи епископа.
— Берегитесь этого человека, папочка, — шепнула она.
— Почему?
— Потому что его невозможно приворожить. Его невозможно привязать. Его невозможно подкупить. У него нет никакого чувства благодарности! Он берет то, что хочет взять, и
— И что же он получил? — поинтересовался епископ.
— То, что я могла ему предложить.
— Здесь?! Сейчас?!
— Что вы так разволновались, папочка?! Всяк развлекается, как может. Я приятно провела время, только и всего.
— Моя дочь — шлюха! — простонал епископ.
— А что, по-вашему, можно ожидать от дочери развратника? — резонно возразила Кончита.
Бартоломе только что закончил очередной допрос, отпустил всех служащих трибунала и сам собрался уходить. Но тут вошел стражник и доложил, что его желает видеть какая-то девушка. Бартоломе подумал, что речь идет об очередном доносе. Сегодня он уже вдоволь наслушался всяческих бредней. Он чувствовал себя утомленным.
— Пусть ей займется брат Эстебан! — раздраженно бросил он. — С меня хватит!
— Но она хотела бы видеть лично вас, — возразил стражник.
— Хорошо, — махнул рукой инквизитор. — Пусть войдет! Но передай, что я могу уделить ей не более четверти часа!
Но едва Бартоломе взглянул на вошедшую, как тотчас забыл о своих словах. Забыл обо всем. Потому что появилась Долорес. Он хотел ее видеть. Очень хотел. Но не надеялся. И тем более не ожидал снова встретить ее в трибунале. Бабочка, летящая на огонь, птичка, стремящаяся в клетку, лань, бегущая навстречу охотникам, и те не показались бы ему более безрассудными. В первую минуту он даже растерялся, он даже не нашел, что сказать.
Долорес улыбнулась смущенно и даже как-то виновато. Она смутилась, потому что ей пришлось заговорить первой.
— Хорошо, что я вас застала, — пролепетала она. — Мне нужно с вами поговорить… Мне нужно сказать вам нечто важное!
И тут Бартоломе не выдержал.
— Что это такое, черт побери?! — порывисто вскочил и закричал он. — Какого дьявола тебе снова тут потребовалось?! Ты что, недовольна, что так легко отделалась?!
— Вот именно — дьявола! Я его видела!
— Кого видела?!
— Дьявола!
— Какого еще дьявола?!
— Того самого, о котором сейчас все говорят!
— Ах, вот оно что! Ты едва сумела избежать участи обвиняемой, как сразу же решила принять участие в процессе в качестве свидетельницы! Замечательно! Великолепно!
Бартоломе сам не ожидал от себя такой вспышки гнева.
— Вон отсюда! И не смей приближаться к этому зданию ближе, чем на тысячу шагов! Здесь все, все — коридоры, залы, камеры, стены, столы, стулья — все перепачкано грязью и кровью! Я не затем вытащил тебя
Он схватил ее за плечи и почти вытолкал из зала. Кажется, он готов был ее ударить, даже занес руку… И в этот миг увидел ее глаза, глаза, полные слез, глаза, в которых отражались удивление, обида и боль. Она даже не пыталась сопротивляться.
— Я хотела помочь вам, — только и сказала она.
Бартоломе опомнился. Он так редко терял самообладание, что сам удивился.
— Боже мой, — прошептал он, — кажется, я схожу с ума из-за всех этих чертей… И из-за тебя тоже! Пойдем отсюда!
— Куда?
— В сад. Там ты мне все расскажешь. Только не здесь… Ради Бога, не здесь!..
Они спустились в монастырский парк и теперь мирно, рука об руку, шли по алее. Бартоломе невольно отметил, что за время их разлуки девушка, как будто, еще больше похорошела. Исчезла бледность, вызванная заключением и скудной пищей, на щеках Долорес вновь заиграл румянец, а в глазах временами вспыхивали озорные огоньки.
— Итак, что же ты видела?
— Черта!
— Где?
— На кладбище.
— На кладбище?! За монастырем святого Франциска?
— Да!
— Черт побери, что ты там делала?
— Молилась на могиле бабушки.
— Когда… когда это было?
— В среду.
Бартоломе облегченно вздохнул: убийство было совершено в четверг.
— Обещай мне, что никогда больше не пойдешь туда!
— Почему? — она остановилась и посмотрела ему в глаза. «Вы боитесь за меня? Вы и в самом деле испугались за меня? Или мне это только показалось?»
«Девочка, неужели ты не видишь? Я не вынесу, если с тобой еще раз что-нибудь случится. Я и так страшно виноват перед тобой. И, возможно, я не смогу спасти тебя вновь».
— Почему? — настойчиво повторила она.
— Ты сама знаешь, на улицах города сейчас небезопасно, — произнес он, и удивился, что говорит совсем не то, что хотел бы сказать. — Тем более, я не советовал бы тебе появляться на кладбище. По крайней мере, обещай мне, что не пойдешь туда одна, и вообще не будешь выходить из дома по вечерам одна, без защитника, без провожатого.
— Обещаю, — улыбнулась она. — Моим защитником вполне мог бы стать Рамиро, он такой сильный!
— Хорошо, — тихо согласился он. — Пусть будет Рамиро.
От нее не укрылось прозвучавшее в его голосе недовольство.
— Нет, — продолжала она, как будто рассуждая сама с собой, — пожалуй, Рамиро не будет моим защитником, потому что…
«Потому что я знаю только одного человека, с которым не страшно идти по ночным улицам, с которым вообще ничего не страшно», — мысленно закончила она.
— Потому что?..
— Потому что им вообще никто не будет! — вдруг рассмеялась она. — Я никуда не выхожу из дома по вечерам. То есть… выходила всего два раза. Первый… ну, вы знаете… А второй… я пошла на кладбище, чтобы спросить совета у моей бабушки…