Инсбрукская волчица. Том первый
Шрифт:
Вспомнился Зепп из лавки антикварного оружия:
– - Тебе, наверное, кажется, что я, как все взрослые, ничего не понимаю.
Да, все взрослые действительно ничего не понимают. Они и не хотят понять. Их единственное желание состоит в том, чтобы никто и ничто не волновало устоявшегося болота их привычного мира. А когда такое волнение начинается, они бросаются истерически обвинять вовсе не того, кто действительно виноват, а того, кто находится ближе.
– - Я хочу спать, -- сказала я, прервав свой рассказ.
– - Она неисправима!
– - ахнула мать, -- мы воспитали чудовище! Тебе что, вообще
Да, я это знала. Город наш был небольшим. Новостей в нём было не так уж много, а у многих сослуживцев отца дочери учились в гимназии. Наверняка сейчас не в одной семье рассказывают, представляя в лицах, за ужином о моём ужасном поступке.
– - Меня предупредили, -- жёстко сообщил отец, -- ещё одно нарушение дисциплины, и ты будешь отчислена из гимназии с волчьим билетом. Ты знаешь, что это такое?
– - Знаю, -- устало произнесла я, -- это значит, я никогда больше не смогу поступить ни в какую другую гимназию. Не больно-то и хотелось.
– - Марш в свою комнату!
– - не выдержал отец и затопал ногами.
Ночью у меня начался жар. Я провалялась в горячке целую неделю. Доктор, приглашенный на следующий день, не нашел следов простуды и заявил, что болезнь была, скорей всего, следствием потрясения. Не таким уж бессовестным чудовищем была я в свои четырнадцать. Ничего, с Сары я обязательно спрошу. Возможно, её же перво-наперво и "разыграю".
Глава 16. Новая кража
Посещение гимназии стало для меня сродни пытке. За то, что я сделала с Хильдой, меня могли просто избить, а я, к тому же, получила клеймо воровки. С той поры я затаила злость на Гранчар и Манджукич за то, что опять всех собак спустили на меня. Саре-то хорошо -- он осталась чистенькой, к тому же потом украла половину того, что накопили. И почему это мне "прямая дорога в тюрьму"? Разве я устроила всё это? Чувство несправедливости мучило меня всё сильнее, вызывая приступы удушающей ненависти.
Неудивительно, что зайдя в класс, я поймала на себе десятки косых взглядов. В этот раз я сознательно взяла с собой шило и, на всякий случай, зажала его в кулаке, чтобы уколоть того, кто полезет ко мне. Когда я распорола Хильде лицо, что-то внутри меня сломалось, уже тогда я чувствовала, что могу взять власть над остальными. Я хочу, я желаю, чтобы ревели другие. С того момента я уже была настоящей волчицей. Часы начали обратный отчёт. До октября 1908 оставалось меньше двух лет.
Я села, как всегда, рядом с Сарой. Та посмотрела на меня с сочувствием, а Мила тотчас метнулась ко мне. Я хотела высказать обеим хорваткам всё, что о них думаю, но они меня опередили.
– - Слушай, Анна, тут тебе хотели повесить табличку, подговаривали Овцу на такой шаг... На нас тут просто ушаты грязи вылили, когда мы стали возражать...
– - Я вообще пострадала ни за что!
– -
– - А всё из-за тебя!
– - Ну, да, признаю -- хлебнула через край. Но я бы могла вообще молчать, но нет же -- я твою честь отстаивала!
– - обиделась Сара.
– - Да, -- встряла Гранчар.
– - До моего отца тоже дошли слухи, и он тебя полностью поддержал...
"Боже мой, только вот поддержки от умалишённых мне и не хватало!"
– - И на том спасибо, -- ответила я.
– - А что, твой отец он...
– - Да, он порядочный человек!
– - Мила даже задрала нос и говорила с истинно отцовской надменностью.
– - После того гадкого случая с портретом, он единственный, кто всё понял и кто поддержал нашу Ингу... Ой!..
Мила живо прикусила себе язык и опасливо оглянулась, опасаясь, как бы кто не услышал. Но никто из рядом стоящих не обратил внимание на наш разговор. "Волчат" старались избегать. Вскоре у меня не осталось и следа от обиды на Сару и Милу. В конце концов, они единственные, кто пытался отстоять мою точку зрения, другие были уже готовы повесить на меня все смертные грехи. "Чего это Мила так резко замолкла?" -- думала я, однако снова совать нос в чужие дела не решалась.
– - Запомни, -- шепнула мне Сара.
– - Если попытаются тронуть, будут иметь дело со мной. И гренадерша им не поможет.
Произнеся равнодушное "спасибо", я стала готовиться к уроку.
Последние два дня меня не задевали и не били. Просто дружно игнорировали, сочтя, видимо, что я слишком опасна, чтобы ко мне вот так просто лезть. У меня теперь с собой было шило, и я старалась держать его рядом с собой. Как ни странно, я после ранения Хильды, не успокоилась. То мгновение триумфа над одноклассницами, взятие власти над их жалкими судьбами, я вспоминала как одно из самых ярких мгновений в своей жизни. Слишком уж много я от них натерпелась, чтобы просто так оставить в покое. Их кровь и слёзы, беззащитность передо мной, вот, о чём я мечтала! "На днях схожу к Зеппу", -- думала я. Журналы об оружии лежали у него в подсобке, добраться до них будет не так просто. С другой стороны, у меня под рукой есть инженер -- Филипп Гранчар запросто разберётся, что куда привинтить, чтобы оружие вновь стреляло.
– - Девчонки, а давайте сходим кое-куда!
– - живо предложила Сара по окончанию уроков.
– - мне просто надо, чтоб вы оценили.
К моему удивлению, Сара привела нас в лавку Зеппа, любителя старины. Как только мы вошли, лавочник, не отрываясь от газеты, произнёс:
– - А-а, снова ты. Не бойся, никто твоё ожерелье не унёс.
– - А как вы узнали, что это была я?
– - усмехнулась хорватка.
– - Вы ведь даже не посмотрели в мою сторону.
Зепп косо усмехнулся и, опустив газету, ответил:
– - Да от тебя ж духами прёт, как от той шлюхи из Вены. Жаловалась мне весь вечер, что с ней легавый задаром переспал, а потом припугнул своим удостоверением, и мало того, вышибалу потом арестовал. А она, не будь дурна, документик у него стянула, а потом и вернула. За выкуп, разумеется. Пример того, что скупой платит дважды.
Сара была оскорблена таким сравнением, однако виду не подала. Вновь примерив ожерелье, она покрасовалась перед нами.
– - Мне идёт?
– - спрашивала она с придыханием.