Инстинкт У

Перепечина Яна

– Да-а.

– Ну, и молодец, - ласково улыбнулась ему АлиСанна, - умничка, - и прошествовала себе дальше по своим делам. Первые два метра прошествовала, а потом, конечно, снова перешла на галоп.

Жвачка

Страшная зараза – эта жвачка. Вон, сейчас почём зря распекают за невоспитанность и пристрастие к этой самой заразе никого иного, как американского президента. И правильно делают, конечно. А то и вправду, взял моду на официальных мероприятиях чавкать.

Безобразие! Это он просто АлиСанне на язычок не попадался. Вот попался бы – и всё, сразу как рукой бы это пристрастие сняло. Р-раз – и перестал жевать где ни попадя! Как это? Да элементарно. Рассказываю.

Конечно, жвачка в школе – это бич. Любой учитель подтвердит. И АлиСанна с этим поголовным увлечением боролась со всей страстностью своей горячей натуры. И почти поборола. Во всяком случае, на её уроках жевали редко. Да и то по забывчивости. Не зря ведь на дверях висел призыв: «Выплюнь жвачку, всяк сюда входящий». И план-схема, куда выплюнуть, с натуралистично изображённой мусорной корзиной и намеченной красным курсивом траекторией полёта жвачки.

Но всё же нет-нет, да кто-нибудь забывал о том, что жуёт. И АлиСанна своим орлиным (хотя и близоруким) взором это замечала. И вот тут-то…

– Сашенька (Антон, Петенька, Васенька, Артём), - ласково говорила она, - ты забыл выплюнуть жвачку. Сделай это сейчас, пожалуйста.

Ученик вставал, шёл к ведру, бросал в неё изжёванный комок и с чувством выполненного долга уже направлялся к своему месту, как АлиСанна заканчивала:

– Если она тебе так дорога, после звонка можешь забрать.

Всё. Эффект достигнут. Дети в восторге. Гомерический хохот. И громче всех, конечно, хохочет, заливается сам Сашенька (Антон, Петенька, Васенька, Артём). И – почти стопроцентная гарантия – теперь он сам или кто-то из его одноклассников вряд ли забудет избавиться от жвачки перед уроком русского или литературы.

Я предвкушаю, как сейчас рьяные защитники детства, которые, похоже, сами уже совсем не помнят тех времён, когда были детьми, закричат со всех сторон: «Издевательство! Неуважение к личности ребёнка! Оскорбление! Унижение! Выставление на посмешище!»

Да и Бог с ними. Пусть вопят. Потому что те, кто ещё помнит, каково это – быть школьником, знает, что от любимого учителя (а АлиСанну любили) и такого рода шутка смешна – и не более. Никаких обид и последствий для психики. Посмеялись немножко, сделали выводы и снова учиться. Только сил прибавилось. Потому что смех – он жизнь не только продлевает, но и улучшает качественно. При условии, что это добрый смех, конечно. А АлиСанна как раз человек очень даже добрый (это в школе каждый знает), и дети у неё тоже добрые.

Хотя, если уж признаться, мы и сами в – страшно сказать! – почти допотопные времена нашего детства жвачкой увлекались. Помните? Совсем уж мамонты, те, кто вроде меня, помнят даже советские жвачки: «Апельсиновую», «Кофейную» и «Мятную». Может, и ещё какая была, но мне не попадалась. Если кто помнит, восполните этот пробел в моих знаниях о нашем общем детстве, пожалуйста.

Помните, как они пахли, эти жвачки? А какими вкусными были. Особенно, если в рот засунуть не одну пластинку, а две, три или даже всю пачку. Ни одна иностранная не сравнится. Или это просто

потому что в детстве всё вкусно? Хотя нет, манная каша с комками мне и в детстве не нравилась. А «Апельсиновая», «Кофейная» и «Мятная» - очень даже.

Уши как помощники в спорте

В тот день шли соревнования по баскетболу. И вся школа №3967, конечно, болела за своих. Кому не хватило места в спортзале, собрался в переходе из одного крыла в другое, на третьем этаже. Там было зарешёченное окно в спортзал. И наблюдать, пожалуй, было даже удобнее: сверху, как известно, видно всё.

– Трид-цать де-вять шестьдесят семь! – надрывались болельщики. И АлиСанна, которая в это время проверяла очередные сочинения, не выдержала, отложила тетради и тоже пошла поболеть.

Игра складывалась не в их пользу. Соперники вели в счёте, а ученики десятых классов, из которых преимущественно состояла команда, уже устали и, похоже, перестали бороться. Даже капитан команды, длинный, замечательно ушастый, жилистый и обычно ловкий и быстрый Коля Горелов еле бегал. Неазартная АлиСанна – и та расстроилась. Постояв среди детей у решётки, она так увлеклась, что не заметила, как начала тоже что-то кричать, подбадривать своих. А потом и вовсе забыла, где находится, и издала клич:

– Коля, греби ушами!

– Греби ушами, Коля! – задорно поддержали её остальные, не поняв, правда, кто первый придумал такой замечательный призыв.

– Ты что, Перезвонова? – прошипела ей в ухо Элла, которая тоже стояла у окна. – С ума сошла? Ты же учитель!

– Ой! – испугалась АлиСанна. – И вправду, что это я!

Но было уже поздно. Клич ушёл в народ. И с тех пор Колю только так и звали. Он не обижался, правда, но АлиСанна всё равно была очень рада, что никто (кроме Эллы, конечно), и в первую очередь сам Николай, не подозревал об её авторстве. В этом случае она предпочитала, чтобы закрепившееся прозвище слыло народным творчеством. Стыдно ей было за собственную несдержанность.

А их команда, кстати, тогда выиграла.

Превышение полномочий

Настроение Юли Кесаревой АлиСанне решительно не нравилось. Обычно весёлое розовощёкое лицо её было бледненьким и несчастным. АлиСанна весь урок литературы у «младшеньких» то и дело будто бы вскользь, случайно, поглядывала на Юлю и всё больше убеждалась в том, что что-то случилось.

На перемене она незаметно подзывала то одну, то другую свою девочку и тихонько интересовалась:

– Кто-нибудь знает, что с Юлей? Дома всё в порядке?

– Да вроде всё нормально. Она не жаловалась.

И только староста Алёна Халецкая сказала:

– К ней Шурупов пристаёт, из десятого «В». Я видела.

– В каком смысле пристаёт? – удивилась АлиСанна. – Нравится она ему, что ли?

– Нет, как раз наоборот. Цепляется он к ней, раздражает она его чем-то.

– Чем наша Юля может раздражать?

– Не знаю я. Дурак он, вот и всё.

– А вы почему её не защитили и мне не сказали?