Инварианты Яна

Георгиев Борис

– Мы ему - кха!
– всё перекрыли, не только энергию. Ещё охлаждение и подачу воздуха. И отрезали датчики. Я с точностью до десятой доли секунды могу указать, что и когда мы ему перекрыли. Без толку. Мне казалось, я схожу с ума. Он строил модель за моделью, потреблял по скромным подсчётам - кха!
– на два порядка больше, чем мы могли ему дать, и если вы мне расскажете, откуда он всё это брал, и что за модели строил, - я ваш раб до конца дней. Можете даже взять мой сегодняшний завтрак.

– Что вы всё о завтраке?! На

два порядка больше?.. Знаю-знаю, мистифицируете, как всегда. Я читала отчёт комиссии, там ничего такого нет, зато сказано...

– Ну да. Там сказано, что виноваты мы. На три и две десятых раньше, чем нужно, отключили насосы внутреннего контура охлаждения. Мы так и написали в отчёте. Должны же мы были что-то написать! И вы, Инна, мне тоже должны - за рассказ. Вы причислены к рангу посвящённых и знаете теперь, что ничего не знаете.

– Что вы просите за такую полезную информацию?

– Вы должны мне фант. Во-первых, позвоните Кате насчёт завтрака, а во-вторых, признайтесь: это вы рассказали инспектору, что видели меня вчера возле лифта около шести вечера?

Инна встала, уступая место за терминалом, и проворчала:

– Кате звоните сами, а я пока приготовлю комнату, тут нам будет неудобно. И, честно говоря, тошно при мысли, что придётся здесь завтракать. Кусок не полезет. Ключи у вас?

– В правом кармане пиджака, - сказал, занимая место за терминалом, доктор.
– Но вы не ответили.

– Да нечего мне отвечать, не могла я вас видеть вчера в шесть возле лифта, потому что как раз в шесть часов была с инспектором в холле Галилео, и... И ключей у вас в пиджаке нет.

– В боковом, а не во внутреннем.

– Так бы сразу и сказали, - мрачно проговорила мисс Гладких, бренча связкой.

– Значит, это не вы сидели вчера возле вишни, - констатировал Синявский, лениво щёлкая по клавишам одним пальцем.

– Не я.

– Кто же тогда?

– Не знаю, - отрезала Инна и вышла, бросив на ходу: 'Позовите Катю и приходите помочь'.

Дмитрий Станиславович дозвонился, спросил о завтраке, получил в ответ: 'Иду-иду!' - выбрался, покряхтывая, из-за стола, запамятовал отключить консоль, вспомнил об этом у двери, легкомысленно махнул рукой и на терминал, и на оставленный на спинке стула пиджак, засим вышел в тоннель Гамильтона, размышляя о том, каким нелепым должен казаться умнику 'Аристо' он сам - доктор физико-математических наук Дмитрий Станиславович Синявский - в длиннейшей освещённой ярко кафельной трубе коридора.

– И трубку в кармане оставил, - громко сообщил он шевельнувшейся под потолком видеокамере. 'Ставил!' - ответило ему эхо.

– Вот-вот, - шепнул себе под нос психофизик.
– Ставил, ставил, но кто-то обставил. И хватит, не проиграться бы в пух.

Он скользнул взглядом по ряду дверей, обычных, деревянных, крашенных белой краской, подошёл к одной из них, ближней, и дёрнул за ручку - оказалась заперта.

– Ну да, с чего

бы вдруг Инна решила готовить к завтраку душевую?
– спросил он себя, потом добавил, направляясь по коридору направо:

– Надо сказать Андрею, что в любом случае пора поднять Горина. Аппаратный сон, конечно, но почки-то работают и кишечник тоже. Поднять его, сразу в туалет, и в душевую тут же.

'Массажный кабинет', - прочёл он на следующей двери. Табличка выцвела - сохранилась, должно быть, с тех счастливых времён, когда бункер был всего лишь лифтом на пляж.

– Массаж тоже неплохо бы ему сделать, - сказал доктор и для порядка подёргал ручку. Эта тоже закрыта. И не странно - всем известно, бывший массажный кабинет так забит всякой пляжной чепухой, что ногу поставить некуда. Склад, а не кабинет: топчаны, шезлонги, пластмассовые стулья, столы, зонты и прочая курортная рухлядь. Кажется, даже ракетки для бадминтона где-то валяются, если их не прибрала к рукам индианка.

– Здесь она наверняка, - сказал Дмитрий Станиславович, хватаясь за разболтанную ручку следующей двери с табличкой 'Медпункт'. Но открыл не сразу, задержался, - прикидывал, что предпринять. В сомнении глянул искоса на обитую железом дверь электрощитовой.

Когда он вошёл, наконец, туда, где лет пятнадцать назад была штаб-квартира пляжного врача, - длинная комната, разделённая надвое, показалась ему пустой.

– Митя?
– услышал он голос Инны, потом сама она выглянула из-за перегородки, за которой раковина рукомойника, шкаф со стеклянными дверцами и древний письменный стол.
– Чего вы так долго возились? Как там Катя?

Не дождавшись ответа, она спряталась. Там у неё шумела вода, и позвякивали тарелки.

– Сказала, скоро будет, - Дмитрий Станиславович нацелился подсесть к выдвинутому на середину комнаты обеденному столу.

– Помогите-ка мне с тарелками, - распорядилась мисс Гладких.
– Полотенце в шкафу.

Синявский мысленно застонал, но садиться раздумал, поплёлся выполнять указание.

Шкаф, утративший медицинское назначение, вид приобрёл весьма затрапезный - чего только не было в нём: разноцветные и разнокалиберные чашки с блюдцами, разновысокие бокалы самого разного качества и предназначения, гора столового серебра в большой картонной коробке и прочая хозяйственная дребедень - не разбери поймёшь.

– На нижней полке, - услышал доктор, покряхтел, наклоняясь, и достал полотенце.

– Шевелитесь, Митя, мне ставить некуда. Чего вы вдруг спросили, кто вас возле лифта видел? Записались в частные детективы? Решили помочь инспектору? Тарелки сюда не ставьте. Протрёте - сразу на стол.

– Всем нам решил помочь, - прогудел психофизик.
– Кажется, все мы завязли в грязной истории.

– Это да, - вздохнула индианка. Тарелка в её руках перестала поворачиваться под потоком горячей воды. Она тряхнула головой и продолжила: