Инварианты Яна

Георгиев Борис

– Митя, не обижайтесь!
– Инна встала.
– И не суйте туда мокрое полотенце, оставьте его на раковине, я потом вывешу сушить. Нельзя же принимать всерьёз вашу байку о мушиной возне вокруг главной оси.

Синявский отвернулся, уставился, заложив руки за спину, на стену, которую прошлый хозяин тоже оклеил фотообоями, но не с пейзажем гор, а с морским видом. На гигантском снимке - распахнутая настежь балконная дверь, черепичные крыши, за ними - море. А на перилах балкона сидела, наклонив голову, весьма упитанная и гладкая морская

чайка.

– Вы правы Инна, - сказал психофизик чайке.
– Мою байку нельзя принимать всерьёз. Нет, не могу я так. Пойду за трубкой.

– Митя!
– Инна заступила психофизику дорогу, пробуя остановить, - Дмитрий Станиславович, вы что, обиделись! Я хотела спросить...

О чём она хотела спросить, осталось неизвестным. Что-то грохнуло, навалилось на дверь, снова грохнуло, потом снаружи позвали: 'Эй! Да помогите же!'

Инна, опередив Синявского, кинулась к двери, распахнула со словами: 'Андрюша, что случи?.. Ай!'

Из коридорной полутьмы в комнату сунулись ножки стула, что-то деревянно стукнуло в филёнку в третий раз, потом в дверном проёме показалась красная от натуги физиономия Сухарева. Заместитель директора изрыгал невнятные проклятия.

– Я предлагал помочь!
– сказал психофизик, отстраняя Инну и принимая стул.

– Вы уже помогли!
– прорычал заместитель директора.
– Зачем было выключать свет в коридоре? Вам что здесь - цирк?

– Све?..
– поперхнулся Синявский, поспешно поставил стул и потянулся за следующим.
– Но я не выключал! Я не выходил из комнаты! Почему вы решили?.. Инну спросите, никто из нас двоих в коридор носа не высовывал!

– Ещё один возьмите, - буркнул Андрей Николаевич, извлекая из полумрака третий стул.
– Наверное, выбило автомат. А я думал, это ваши шуточки.

– За кого вы меня держите?!
– обиделся Синявский.
– Знаете, Андрей, что я вам скажу!..

– Андрюша, ты, правда, как-то... Митя, молчите лучше.

– Нет, извините! Вы сами четверть часа назад взяли связку. Ключ от щитовой на ней. Дверь заперта. И вы меня после этого обвиняете...

– Заперта?
– переспросил Сухарев, сунул, не глядя, связку ключей Дмитрию Станиславовичу, исчез во тьме, потом снова явился, смешно тараща глаза. Вошёл, прикрыл за собой дверь и сказал вполголоса:

– Она не заперта, только прикрыта. Мне это не нравится.

– Но кто?! Кому это нужно?
– шепнула мисс Гладких.

– Это инспектор, - уверенно заявил Сухарев.
– Я давно подозревал, что он не тот, за кого себя выдаёт, а теперь убеждён.

– Ну что вы, Андрей, - психофизик покачал головой.
– Ниоткуда, собственно, не следует, что это именно он сделал. А даже если он. Обвинять человека из-за того, что он отключил свет...

– Не только поэтому, - процедил Сухарев, и продолжил, не повышая голоса.
– Вот послушайте.

Синявский непроизвольно придвинулся, выставив вперёд ухо, Инна ограничилась тем, что подошла ближе на шаг.

–

Послушайте. Я перечислю голые факты, без оценок. Вчера на собрании в холле Галилео он решил, что я - Горин, значит, не знал его в лицо. Он не знал структуры института, не знал, кто из нас каким отделом заведует. Он спрашивал, как называются корпуса. Да что корпуса! Помните, он сегодня утром удивился, когда услышал, что Света - жена Горина? Скажите, может инспектор Совета прибыть на объект с инспекцией, не зная всего этого, и даже не потрудившись взглянуть на фото директора?

Сухарев выдержал паузу, ожидая возражений, потом продолжил громче:

– Но это не всё. Беседуя с ним, я заметил, что он ориентируется в математике куда лучше, чем положено простому инспектору. Вчера я не придал этому значения, но сегодня...
– Андрей Николаевич снова перешёл на шёпот: - Сегодня он, бегло просмотрев мои записи, в два счёта нашёл дырку в доказательстве, причём в таком месте...

– Нда-а...
– протянул Синявский.

– Андрюша, но на нём форма!
– возразила мисс Гладких.
– Когда мы его вчера встретили, он был в этом... В таком шлеме, как у них у всех. У него пистолет. Ты сам проверял у него документы!

– Вот я и говорю, - с жаром зашептал Сухарев.
– Если отнять у него шлем, форму и пистолет, чем он будет отличаться от любого из нас? А документы... Честно говоря, я не помню, разглядел ли фотографию. В любом случае...

Андрей Николаевич приосанился и заговорил громче:

– В любом случае, я бы поставил под сомнение его право задавать нам вопросы.

– Он может подкрепить это своё право аргументом, который трудно оспорить, - сказал Синявский.

– Каким аргументом?

– Пистолетом.

Сухарев без видимой нужды оглянулся, и заговорил совсем уж интимно:

– Митя, у вас ведь есть парализатор. Можно было бы...

– Чш-ш-ш!
– зашипела на него Инна, подняв указательный палец.
– Вы слышите?

– ...гите!
– послышалось из-за двери.

Брови Синявского поползли вверх, кожа на лбу собралась морщинами. Инна, не опуская руки, другою рукой потянулась и приоткрыла дверь.

– Помогите кто-нибудь!
– снова прозвучал в гулкой темноте крик.

– Света?
– удивился Сухарев.
– Она же сказала, что будет...

– Тише. Сюда идут.

Шаги приблизились, в тёмной щели приоткрытой двери мелькнул свет, кто-то взялся за ручку. Инна пискнула и отскочила в сторону.

– Вы здесь?
– спросила Берсеньева и погасила фонарик.
– Не слышали? А я звала. Там у выхода на пляж тело инспектора.

– Что?!
– Инна пятилась.
– Что это у вас, Света?!

В руке Берсеньевой - парализатор и пара резиновых перчаток.

– Я нашла это рядом с телом, - бесцветным тоном ответила Света, прошла к столу, со стуком положила парализатор и бросила перчатки поверх него.
– Что тут произошло? Почему нет света?