Инженер Петра Великого 2

Гросов Виктор

Сегодня Лыков должен был показать высший пилотаж логистики — подвоз угля и металла. Я ему устроил проверку: накануне «случайно» задержал пару подвод с рудой. Посмотреть, как выкрутится.

И выкрутился, шельмец! Наблюдал издали. Носился, как ошпаренный, орал, втолковывал. К обеду и уголь, и руда — все на месте, в объеме, и, что поразило, приличного качества. Ванюха шепнул: Лыков понервничал, но «объегорить» не пытался. Пахал честно.

— Ну что, Игнат Семеныч, — подхожу. — Сдюжили?

— Ваше

благородие, — он вытянулся, вид, как у лимона выжатого. — Все по вашему приказанию! Уголек — чистый, руда — звонкая!

— Верю, — усмехаюсь. — Можете, когда припечет. Значит, и дальше так же, без фокусов?

— Только так! Исключительно на пользу государеву да вашему производству! Слово купеческое! — стукнул себя в грудь, не очень уверенно.

Не верил ему до конца. Таким верить — себя не уважать. Но пока хвост поджал и видел выгоду в честной работе — пускай пашет. Мои орлы присмотрят.

Напялив лучший мундир, встречал Государя со Шлаттером и Орловым. Шлаттер издергался, Орлов держался орлом. Я старался быть спокойным, хотя внутри все ходило.

И вот кортеж: несколько карет, впереди гвардейцы на конягах. Из первой кареты спрыгнул Петр. Верста коломенская, в простом темно-зеленом кафтане, треуголка набекрень. За ним — Брюс и еще вельможи.

— Здорово, соколики! — гаркнул Государь солдатам и мастеровым. Те рявкнули так, что вороны посыпались.

Шлаттер подлетел с приветствием, но Петр остановил:

— Полно, полковник, не до расшаркиваний. Дело показывать надобно. Веди, Смирнов.

Повел Государя по «образцовому» участку. Цеха крепкие, дворы выметены, материалы укрыты. Петр крутил головой, задавал короткие, точные вопросы.

Первым делом — к водяному колесу и трансмиссии. Когда громадина начала ход, приводя в движение валы, Государь крякнул:

— Ай да силища! Вот это по-нашему, по-европейски! Умом да силой воды! Молодец, Смирнов!

В механическом задержался, разглядывал станки. Ученики старались. Федька, старший мастер, толково объяснял. Петр слушал, задавал дельные вопросы, трогал металл.

— А это что за орлята? — кивнул на пацанов.

— Ученики мои, Ваше Величество, — с гордостью ответил я. — Будущие мастера Охтинские.

— Добро. Мастера нам нужны. Учи их, Смирнов. Самых толковых — примечай.

Заглянули в литейку, где Шульц колдовал над чугуном. Государь расспросил немца о методах. Шульц, робея, отвечал четко.

Но больше всего Петра Алексеевича впечатлил порядок и чистота. Обратил внимание на дощатые дорожки, умывальники, и даже нужники, построенные по правилам «санитарной гигиены».

— А это что за палаты белокаменные? — хохотнул он, указывая на кабинки.

— Для всех, Ваше Величество. И для мастеровых, и для солдат. Чистота — залог здоровья.

Петр хмыкнул, в глазах одобрение:

—

Ишь ты, какой Смирнов чистоплюй! А ведь дело говорит. У нас порой в казармах амбре, оттого и хворобы. А тут — и нужники по линейке, и баня, сказывают, для работяг?

— Так точно. Раз в неделю — банный день и смена исподнего.

— Вот это по-нашему! Забота о людях — дело первейшее.

Особенно впечатлила служба безопасности. У склада с готовой продукцией молодой часовой преградил нам дорогу:

— Ваше Величество! Прошу прощения, но без пропуска особого аль указания поручика Смирнова — не велено никого пускать!

Петр опешил, потом расхохотался:

— Ай да Смирнов! Ай да сукин сын! — хлопнул меня по плечу. — И меня, царя, на свой завод без пропуска не пускают! Вот это порядок! Молодец, служивый! — сунул солдатику серебряный рубль. — За усердие!

Солдатик зарделся, но рубль взял, козырнул и застыл на посту.

Я же решил доложить о принципах массового производства фузей:

— Ваше Величество, главная беда — кустарщина. Каждый мастер фузею сам ковыряет. Качество гуляет, сроки летят, цена кусается. Я пытаюсь завести иной порядок.

— Ну-ка, растолкуй, — заинтересовался Петр.

— Принцип — разделение труда. Не один мастер над всей фузеей, а каждый за свою деталь или операцию отвечает. Один стволы сверлит, другой замки собирает, третий ложа строгает. Каждый руку набивает, делает быстро и качественно, по шаблону. Потом из стандартных деталей — сборка.

— Как на мануфактурах голландских? — прищурился Государь.

— Именно так! Только у нас — оружие. Наладим «поточный» метод — увеличим количество, поднимем качество, снизим себестоимость. И солдат получит оружие надежное, всегда одинаковое.

Петр выслушал, повертел фузею, вскинул к плечу.

— Добротная работа, Смирнов. И мысль твоя — зело дельная. Давно пора отходить от дедовской архаики. Порядок и система — вот что нам нужно. Чтобы не на «авось», а по уму, по расчету.

Визит подходил к концу. Государь выглядел довольным, впечатленным. Еще раз обошел цеха, поговорил с мастерами, похвалил учеников. Чувствовалось, что наша работа нашла в его душе отклик, совпала с его мыслями о новой России.

И я понял, выдыхая, что этот труднейший экзамен я, кажется, сдал. На «отлично с плюсом».

Завод мой, похоже, произвел на Государя неслабое впечатление. Он был в хорошем настроении, шутил, с мастеровыми общался, моих учеников расхвалил. Когда осмотр кончился, Петр Алексеевич неожиданно повернулся ко мне и Брюсу, который все это время держался в сторонке, наблюдая, на лице — ни тени эмоций.

— А ну-ка, господа, — подмигнул царь, — проводите меня в твою, Смирнов, берлогу, где чертежи малюешь. Есть пара вопросов.