Инженер Петра Великого
Шрифт:
Эта перемена в отношении развязала мне руки. Шлаттер, выполняя приказ генерала и видя мою пользу (а может, и просто опасаясь связываться с человеком, которого заметили в столице), распорядился выделить мне в помощь двух толковых слесарей из армейских — мужиков дисциплинированных, рукастых. Старый плотник Аникей тоже стал работать усерднее, видя, что дело серьезное и начальство следит. Моя каморка превратилась в настоящую мастерскую — появился нормальный слесарный верстак, тиски получше, какой-никакой мерительный инструмент (жаль примитивный), который Орлов помог выбить у нового кладовщика.
Работа
Конечно, проблем хватало. Качество материалов всё так же оставляло желать лучшего. Инструмент был далек от идеала. Мастера старались, но не имели нужных навыков для точной работы. Мне приходилось постоянно всё контролировать, перепроверять, вносить изменения в конструкцию на ходу, приспосабливаясь к местным реалиям. Но главное — дело двигалось! Я видел, как на моих глазах рождается машина, которой здесь еще не было и которая могла изменить многое.
Параллельно я не бросал и работу над фузейным замком. Заказал кузнецу (он теперь тоже смотрел на меня с уважением) выковать по моим эскизам детали для пробного улучшенного замка — с усиленными пружинами, новым курком, цементированным огнивом, измененной полкой. Слесаря потом подгоняли эти детали, стараясь добиться, чтобы механизм работал плавнее и надежнее.
Мой авторитет на заводе укрепился. Я уже не был безымянным подмастерьем. Я был Петром Смирновым, «мастером хитроумных машин», человеком, который пользуется поддержкой начальства и которого лучше не злить. Эта новая репутация давала мне больше возможностей для реализации идей. Настоящие испытания — и станка, и замка, и меня самого — были еще впереди.
Глава 12
Сверлильный станок потихоньку рос. Массивная дубовая станина уже стояла в углу моей расширенной каморки (Шлаттер, скрипя зубами, выселил из соседнего чулана какого-то мелкого клерка и отдал конуру мне). Железки — шпиндель для вращения ствола, опоры-люнеты, винт для подачи сверла — кузнец выковал, и теперь их доводили до ума два толковых слесаря, которых мне выделили после разборок с Клюевым. Работа шла медленно, как черепаха. И главная проблема была даже не в хреновых материалах или примитивном инструменте, а в том, что не было людей, которые могли бы понять и сделать то, что я от них хотел.
Мои «помощнички» — старый плотник Аникей, кузнец и слесаря Иван да Семен — были мастерами, спору нет, но в рамках своих привычных дел. Они умели тесать, ковать, пилить напильником. Но когда я начинал им втирать про допуски, про точность подгонки, про то, что надо размеры по чертежу соблюдать (по моим корявым эскизам), они часто тупо не врубались, чего я от них
Без обученных людей, без тех, кто будет понимать не только «как», но и «почему» надо делать именно так, все мои затеи — псу под хвост. Я не мог стоять над душой у каждого, проверять каждый винт, каждый зазор. Нужны были помощники, ученики, которые впитали бы новые подходы, новую культуру производства, что ли.
Но где их взять? Брать пацанов из цехов? Тех, кто уже пропитался этим местным раздолбайством и привык работать на отвали? Сомнительно. Они скорее будут саботировать или просто не смогут переучиться. Надо было искать ребят посвежее, помоложе, тех, у кого мозги еще не заскорузли, кто готов учиться.
Я стал присматриваться к пацанве, которая работала на заводе на самых грязных и тяжелых работах — таскали уголь, убирали мусор, бегали на посылках. Их тут было полно — сироты, дети разоренных крестьян или бедных горожан, отданные на завод «в науку», а по сути — в рабство. Большинство из них были забитые, запуганные, думали только о том, как бы урвать лишний кусок хлеба да не огрести плетей. Но были и другие — с живым, любопытным взглядом, те, кто не просто таскал тяжести, а пытался понять, как тут всё устроено.
Одного такого я заприметил случайно. Паренек лет пятнадцати, шустрый, чернявый, звали Федькой, таскал воду для литейки. Как-то раз он залип у моего токарного станка (который теперь почти не выключался, под присмотром другого пацана, которого я учил) и долго стоял, разинув рот, смотрел, как деталь крутится и резец стружку снимает. Да, это было залипательное зрелище. Но в глазах у него было любопытство и реальное такое изумление и интерес.
— Чего уставился, Федька? — спросил я, подойдя. — Воду разлил, небось?
— Не-ет, мастер Петр… — он аж подпрыгнул, но не сбежал, как многие бы сделали. — Гляжу вот… Как оно само-то крутится… да режет… Чудо прямо! А как устроено?
Я улыбнулся. Вот он, первый кандидат. Не боится, интересуется. Я вкратце, на пальцах, объяснил ему, как станок работает. Федька слушал, открыв рот, задавал вопросы — наивные, но по делу. Видно было, что котелок у парня варит.
— А ты сам-то, Федька, хотел бы такому делу научиться? Машины строить, железо точить? — спросил я его в лоб.
— Ой, мастер Петр! — глаза у него аж заблестели. — Да я бы… Я бы всё отдал! Только кто ж меня научит? Я ж так, принеси-подай…
— А если я научу? Пойдешь ко мне в помощники? Работы будет много, и спрашивать буду строго. Но зато делу научишься настоящему. А?
Федька аж задохнулся от счастья.
— Пойду, мастер! Куда скажешь! Всё делать буду!
Так у меня появился первый ученик. Я поговорил с управляющим, потом с приказчиком, объяснил, что мне нужен толковый помощник для работы со станками и чтоб новые машины строить. На удивление, возражать не стали — видимо, решили, что дешевле дать мне одного пацана, чем постоянно отвлекать взрослых мастеров. Федьку официально перевели ко мне в каморку «на подхват».