Ищем человека: Социологические очерки. 2000-2005
Шрифт:
Таблица 2.
Характерные особенности человека
(«В какой мере Вы согласны со следующими суждениями?»)
(% от числа опрошенных)
В представлениях о характерных особенностях человека изменений за 9 лет почти не заметно. В целом отмечается даже некоторое снижение уровня согласия с традиционным образом человека. Но одновременно несколько категоричнее стали суждения о готовности «довольствоваться малым» и, в большей мере, «не думать о выгоде». Можно предположить, что здесь перед нами – одно из выражений возросшей дифференциации доходов и, соответственно, установок по отношению к успеху, богатству, выгоде. Для проверки сопоставим представления об одной из черт, приписываемых «нашему» человеку, по статусным группам в 1994 и 2003 годах.
Таблица 3.
«В России люди привыкли относиться друг к другу по-свойски, не думая о выгоде»
(% от числа опрошенных в каждой социальной группе)
Заметно возросло согласие с утверждением «привыкли
Возрастные группы и когорты
Рассмотрим распространенность представлений об исключительности нашего человека среди различных возрастных групп.Таблица 4.
Люди стали другими?
(«В какой мере Вы согласны со следующими суждениями?»)
(% от числа опрошенных в каждой возрастной группе)
Представление о том, что «люди стали другими», стало несколько менее распространенным среди самых молодых и – в большей мере – среди 60-летних; заметно более распространенным – только в самой старшей возрастной группе (70 лет и старше). В то же время во всех группах стало более редким мнение о том, что «люди в России не отличаются от людей в других странах». В несколько меньшей мере, но тоже во всех без исключения группах уменьшилось влияние идеи «общего пути цивилизованных стран». При этом последние две позиции остаются преобладающими (как, впрочем, и суждение об изменившихся людях). По сути дела, наблюдаемые изменения позиций – это, по преимуществу, сдвиги от «молодежных» к «старым» моделям самоопределения человека. Попытаемся представить рассмотренные выше данные в разрезе поколенческих когорт, т. е. как динамику позиций одних и тех же возрастных групп (табл. 5). Поскольку исследования проводились с разрывом 9 лет, требуется выделить девятилетние возрастные группы.
Таблица 5.
Люди стали другими?
(«В какой мере Вы согласны со следующими суждениями?»)
(% от числа опрошенных в каждой поколенческой кагорте)
За исключением когорты I (до 20 лет в 1994 году, 20–28 лет в 2003-м), во всех остальных группах за 9 лет возросла доля считающих, что «люди стали другими». Наиболее заметны перемены в установках старшей (VII) когорты. Несогласных с этой позицией стало заметно меньше почти во всех группах (кроме I и VI). Согласных с тем, что «люди не отличаются от людей в других странах», стало меньше повсеместно, особенно в когортах VI и VII. Наконец, во всех группах, кроме I и IV, стало меньше согласных и больше несогласных с идеей «общего пути».
Рассмотрим аналогичную данные о внутрипоколенческих сдвигах во взглядах на особенности «нашего» человека (табл. 6).
Тенденции изменений в декларативных установках в принципе те же, что отслеживались в предыдущей таблице, однако выражены они заметно слабее. Уровень несогласия с позициями «советского» образца почти не изменился за десятилетие, доля несогласных с ними (второе и третье суждение) возросла у более молодых, а в некоторых случаях – и в старших когортах.
Кажется удивительным, что показатели согласия с особым характером россиян среди избирателей различных партий довольно близки друг к другу. Нетрудно объяснить, почему в коммунистическом электорате реже всего принимают идеи «общего пути» и отсутствия отличий между людьми разных стран. Понятно, что «общий путь» наиболее популярен среди «яблочников» и «правых». Но почему представления о том, что «люди стали другими», или о привычке «относиться друг к другу по-свойски» столь различны у избирателей двух демократически ориентированных партий? (Ведь взаимные упреки относительно реформ и лидеров тут явно ни при чем.)Таблица 6.
Характерные особенности человека
(«В какой мере Вы согласны со следующими суждениями?»)
(% от числа опрошенных в каждой поколенческой кагорте)
Таблица 7.
Люди стали другими? («В какой мере Вы согласны со следующими суждениями?») (распределение ответов по группам партийных симпатий)
(2003, % от числа опрошенных в каждой электоральной группе)
Возможно, у людей различных политических ориентаций апелляция к особому характеру человека служит своего рода общим местом, малозначимым приемом речи. Но не исключено и то, что в такие апелляции вкладывается различный смысл. Попытаемся проверить эти предположения более обстоятельным анализом некоторых сторон полученных данных. Наиболее очевидный путь поисков рационального понимания противоречивых, парадоксальных показателей – обращение к взаимным соотношениям и контексту полученных данных. Попытаемся использовать это применительно к рассматриваемому материалу.
Таблица 8.
Люди «стали другими» или «не отличаются от других»?
(% от числа опрошенных по группам ответивших на первый вопрос)
Таким образом, в 1994 году почти две трети (62 %), а в 2003-м – меньше, но все же более половины (52 %), утверждавших, что россияне «стали другими», чем люди на Западе, были согласны с тем, что те же россияне не отличаются от людей в других странах. Как понять, что больше половины опрошенных сочетают как будто прямо противоположные, взаимоисключающие позиции? Вероятно, дело в том, что эти позиции находятся в разных смысловых плоскостях и потому не пересекаются в массовом сознании.
Утверждение о том, что «люди стали неисправимо другими», – универсальное оправдание неумения и нежелания
Таблица 9.
«Люди в России отличаются от людей в других странах?»
(% от числа опрошенных по группам ответивших на указанные в таблице вопросы)
Картина примерно та же, что и в предыдущей таблице: из числа согласных с тем, что у нас люди «привыкли жить по-свойски…», 65 % в 1994 году и 55 % в 2003-м считают, что люди в России не отличаются от других. Из числа несогласных – соответственно 61 % и 54 %. Почти так же распределяются мнения склонных утверждать, что мы привыкли «довольствоваться самым малым». То есть вполне консервативный образ человека сочетается с либеральной установкой (иллюзией?). Сочетается, в частности, потому, что несовместимые позиции разведены разными шкалами социального времени. Представления об «общем пути», равно как и об общем типе человека, относятся к некой неопределенной перспективе (формула «рано или поздно» фактически означает «когда-нибудь в будущем»), а консервативный («консервирующий» сложившиеся стандарты) образ человека – практически значим в повседневной и социально-политической реальности. Для сравнения стоит припомнить, что в общественном мнении преобладают «правильные» установки относительно того, что врать, воровать, уклоняться от налогов – вообще-то нехорошо. Но «здесь и теперь», поскольку «все» так поступают, это считается отчасти допустимым…
Кроме различных шкал времени в общественном мнении, по-видимому, действует и разграничение уровней «декларативности» и «практичности» установок. Декларативные установки служат для легитимации действия, для самооправдания поступка, практические («серьезные») – собственно для действия, для учета практических интересов и обстоятельств и т. п. Можно было декларировать ценности эгалитаризма, устанавливая иерархический режим. И можно утешаться концепциями собственной исключительности, стремясь к «западным» благам.
А вот пример иного сочетания несовместимых установок.Таблица 10.
Включаться в мировую культуру или отгораживаться от нее? («С каким суждением Вы скорее согласны?»)
(2003, % от числа опрошенных по группам ответивших на указанные в таблице вопросы)
В данном случае налицо явное преобладание культурного изоляционизма как у носителей консервативного образа российского человека, так и у сторонников либеральных позиций – при сравнительно небольших различиях в масштабах такого преобладания. Доминирование в общественном мнении резко отрицательных оценок «чуждого» культурного влияния отмечается в исследованиях на протяжении ряда лет. В этих оценках можно выделить неоднородные компоненты: массовое «консервативное» неприятие нравственных ценностей современной цивилизации, опасения правящей элиты относительно угрозы распространения «западных» представлений о политических и гражданских правах, наконец, отсутствие сложившихся рамок восприятия современной массовой культуры в ее различных проявлениях. В результате даже вполне либеральные декларации (которые нельзя отождествлять с усвоенными ценностями) меркнут и гаснут перед конкретными, осязаемыми «угрозами».
В настоящей статье предметом рассмотрения являлась только одна сторона феномена «особенности» российского/советского человеческого типа – распространенность представлений об этой особенности в общественном мнении. Но это как раз такая ситуация, в которой уверенность в существовании, допустим, болезни (или таланта, богатства, беды, счастья и пр.) может быть важнее «реального» наличия таких обстоятельств или качеств. Массовое – да и элитарное, идеологически и религиозно-философски обосновываемое – убеждение в исключительности национального характера неизменно служило оправданием косности, консервативного изоляционизма, с одной стороны, и радикального авантюризма – с другой. Концепция «особости» питала убеждение в том, что народ «все стерпит», и расчеты на то, что с ним можно «сделать все». Кроме того, как отмечалось выше, ссылки на особые качества человека обычно подменяли серьезное изучение исторических, экономических, психологических, социальных детерминант этих качеств.
В последнее время, как видно из рассмотренных выше данных, наблюдается консервативный сдвиг в массовых представлениях об особом характере человека. В том же неоконсервативном (в «советском» смысле) направлении сдвигается и официальная идеология; налицо нечто наподобие «единства власти и народа». Причем происходит это в ситуации, когда вхождение в современный цивилизованный мир для страны как будто стало практической – правда, трудной и очень не скоро решаемой – исторической задачей. Никакие контакты, встречи и договоренности по частным вопросам сами по себе не приближают ее решение. Более того, попытки войти в современный мир с грузом старых притязаний на исключительность, а также со старыми имперскими амбициями создают новые опасные тупики на пути продвижения к этому миру.
Как мы видели, большинство россиян соглашается с тем, что страна «рано или поздно» пойдет по общему пути цивилизации. Но это скорее декларация. Реальный выбор во времени – это уже выбор между «поздно» или «еще позже». Но более важен выбор «места» в том едином и разнообразном мире, который как будто начал формироваться с конца прошлого века. Допустим, это может быть место в ряду множества своеобразных, больших и малых стран, имеющих общие ценности и «прозрачные» для взаимного влияния рубежи, – или место изолированного анклава, который другие вынуждены просто терпеть из опасения катастрофических коллизий. Второй вариант условно можно называть «китайским»; считается общепринятым, что исключительность такой позиции не нуждается в доказательствах. Россия и в наступившем столетии все еще стоит перед этим выбором. И это положение стимулирует попытки превратить реальные и мнимые особенности собственной истории, включая пороки и слабости, в идол, в предмет поклонения. Пока такое положение будет сохраняться, будут, видимо, существовать и парадоксальные сочетания либеральных деклараций с консервативными иллюзиями.