Ищите женщину
Шрифт:
– Ничего себе. Это ваши книги, мистер Хиббинс – или вы получили их в наследство от прежнего хозяина особняка?
– Только мои, миледи. Увы, большую часть своей библиотеки я оставил в прежнем доме.
Она медленно ходила между книжных полок, изучая корешки.
– Вы знаете несколько языков?
– Да, но читаю, в основном, на английском, арабском и итальянском.
– И на немецком. У вас есть Ницше в оригинале.
– Верно. Подарок близкого друга. Эта книга мне очень дорога.
На лице Сильвии было написано недовольство. Она любила быть в центре внимания и не понимала,
– Двух вещей жаждет настоящий мужчина: опасности и игры. И поэтому он ищет женщину, как самую опасную игрушку, – процитировала Саида по памяти.
– Кто я, чтобы спорить с Ницше? – слабо улыбнулся Халиф.
– У вас здесь целая сокровищница… и даже томик стихов Маяковского. Где вы выучили русский?
В любой другой ситуации Ливий сказал бы правду – в тюрьме – но сейчас откровенничать не хотелось.
– Я много путешествовал. Бывал, в том числе, и в СССР.
Саида бросила на него насмешливый взгляд.
– Почему-то меня не удивляет, что вы любите стихи Маяковского. О. – Она перевела взгляд на портреты, висевшие над письменным столом в другой части комнаты, и приблизилась для того, чтобы рассмотреть их повнимательнее. – Это ваши родственники?
– Родители.
– О, – повторила Саида, вглядываясь в изображения. – Вы копия своей матери! Даже улыбаетесь, как она. Кто рисовал эти полотна?
– Анигар, младший брат Ливия, – воспользовавшись моментом, включилась в беседу Сильвия. – Он очень талантливый художник, правда?
– Талантливый? Да он гений! Он живет в Треверберге, мистер Хиббинс? Выставляется в одной из наших галерей? Я хочу портрет его кисти!
Халиф покачал головой.
– Увы, миледи. Он живет не в Треверберге и в наших галереях не выставляется.
– Вы просто обязаны нас познакомить, даже если он поселился на другом конце света.
Можно ли назвать тюрьму, в которой братец отбывает очередное пожизненное, концом света? Наверное, да. Что бы там ни было, у него полно времени для рисования. Анигар впервые взял в руки карандаш, когда ему исполнилось три года, и с тех пор с ним не расставался. С углем и красками он работал с таким же мастерством.
– Когда-нибудь вы с ним познакомитесь, но не думаю, что это доставит вам удовольствие. Он интроверт, живет в своем мире и плохо ладит с людьми.
Особенно с женщинами, которых на досуге насилует и убивает. При всем при этом в картинах брата не было ни крови, ни расчлененных тел. Только романтичные и жизнеутверждающие сюжеты. Он часто изображал цветы, с фантастической тонкостью выписывая мелкие детали.
Живопись Сильвия любила ничуть не больше книг, и, похоже, не собиралась мириться с тем, что внимание хозяина вновь переключилось на Саиду.
– Оставлю вас наедине, вижу, вам не терпится поворковать, – сказала она ядовитым тоном. – Попудрю носик.
– Ванная – по коридору направо, дорогая, – подсказал Ливий.
– Я бывала в ней не один раз, разберусь, – бросила Сильвия через плечо, направляясь к двери.
Саида проводила подругу взглядом и повернулась к Халифу. Маска светской вежливости мгновенно слетела с ее лица.
– Зачем вы это сделали? – спросила она.
– Намекаете на то, что я прогнал свою даму? Она ушла сама.
В глазах женщины полыхнула злость.
– Я говорила, что вы не должны вмешиваться! И что вы сделали?! Отправились к Джареду Блэку и чуть его не убили! Вы рехнулись?!
– Этот человек нарушил контракт, под которым стояла его подпись. Нисколько не стесняясь, предложил вам с ним переспать. А когда вы отказались, заявил, что больше не будет поставлять товар. Любой мужчина на моем месте поступил бы так же.
– Когда мне нужна помощь, я говорю об этом прямо! Но вчера я сказала…
– … я помню все, что вы сказали. Помню все слова до единого. Помню тон, которым вы их произнесли. – Ливий сделал шаг к Саиде и взял ее за локоть, не давая отойти. – Вы прекрасны, миледи. Я объездил весь мир и встречал красивых женщин, но все они – жалкие дурнушки по сравнению с вами. Я вмешался в ваши дела, хотя вы об этом не просили, и ни капли не жалею о содеянном. Я думал о вас. Вспоминал ваши глаза. Я знаю, что не должен этого говорить, но не прощу себе, если промолчу. Одно ваше слово – и убью тысячу недомерков, подобных Джареду Блэку, а потом принесу их головы к вашим ногам.
Щеки женщины пылали, губы, накрашенные ярко-алой помадой, приоткрылись, во взгляде читались изумление и страх. Выбившаяся из прически прядь упала на висок, и она медленно, будто во сне, заправила ее за ухо.
– Нам пора, мистер Хиббинс. Рихард меня потеряет. И гости…
– Я называл свое имя. Вы его забыли?
– Ливий. – Она сглотнула, отвела глаза и осторожно высвободилась. Шелк платья скользнул по руке Халифа. Еще никогда прикосновение ткани, хранящей чужое тепло, не доставляло ему такого удовольствия. Он вдохнул аромат сладковатых духов Саиды, почти растворившийся в облаке ее эмоционального запаха. – Вы переходите границы хорошего тона.
– И вам это нравится, иначе вы влепили бы мне пощечину и убежали со слезами на глазах.
– И сделаю это, если вы продолжите вмешиваться в мои дела. – Саида вгляделась в его лицо. – Вы этого добиваетесь? Может, я должна обсудить все с Рихардом?
– Дело ваше. Обсуждайте, с кем хотите.
Дверь библиотеки скрипнула, и легкий стук каблучков возвестил о том, что Сильвия вернулась.
– А вот и я! – с довольным видом произнесла она. – Соскучились? Конечно, нет. Болтали про книги и живопись. Но теперь-то мы точно идем вниз? Я хочу есть! И в горле пересохло. Мне срочно нужен бокал шампанского.
Саида перебирала свое колье, по-прежнему не отрывая взгляда от Ливия. Что было в этом взгляде? Страх? Возбуждение? Обещание? Наверное, всего понемногу. Или же он выдает желаемое за действительное. Какой черт потянул его за язык? Он ведет себя как влюбленный мальчишка. Эта женщина принадлежит Рихарду, и, как бы он ни хотел, ничего не изменить. Он мог промолчать. Мог продолжить говорить о книгах и картинах. Мог показать ей свитки на темном языке, вывезенные из библиотеки отца. Но в тот момент, когда они остались наедине, рациональная часть мозга Халифа забылась мертвым сном, и он сказал глупость, о которой пожалеет. Обязательно пожалеет. Уже жалеет, но слов обратно не воротишь. Тем более что слова эти были правдивы.