Исход Авроры

Кристофф Джей

– Легионеры Авроры. Быть бетрасканцем – значит понимать, что ты никогда не одинок. Каждый из нас является частью разветвленной сети, клана и еще большего клана, братьев и сестер, родителей, бабушек и дедушек, двоюродных братьев и сестер и сотен других людей, в которых течет наша кровь. Куда бы мы ни пошли, мы знаем одну истину: мы – семья. Таково наследие, с которым мы рождены. Но каждый из нас здесь – часть чего-то еще более могущественного, будь мы бетрасканцами, терранами или сильдратийцами. Мы – часть клана, который мы выбрали. Клана, который мы создали не узами крови, а обещаниями, что решили дать. Мы посвятили свои сердца нашему делу и друг другу. Даже сейчас Легион Авроры

ярко горит и в самую темную ночь. Даже сейчас мы стоим на пути того, что неправильно, и выступаем за мир. Это клятва, обещание, которое мы дали Легиону и друг другу. Знайте: для меня большая честь стоять плечом к плечу с каждым из вас, моим избранным кланом – семьей моего сердца – сегодня. В этой галактике, да и в любой другой, я бы предпочла быть только здесь.

Ее голос прерывается, и почти сразу же его заменяет сообщение робота-связиста:

– Вражеский флот вторгнется в систему Авроры через одну минуту.

По рации раздается голос, знакомый, холодный как лед, но все же способный разжечь огонь в моей груди.

– Дэна вош, ам'най, – говорит она. – Дэна сиир.

Я смотрю на флагманский корабль Саэдии, висящий в темноте над нашим портом, затем перевожу взгляд на Скар в молчаливом вопросе.

– Не ведайте страха, друзья мои, – переводит моя сестра. – Не ведайте сожалений.

– Дун белис тал'дун. Ну белис тал'сатха.

– Конец – это не конец. И смерть – это не поражение.

– Ан'ла телли сайи.

– Я увижу…

– Да, это я уже знаю.

– …знаешь?

Я киваю, голос звучит мягко.

– Я увижу тебя среди звезд.

– Внимание: приближается вражеский флот. Всем кораблям: вражеский флот в…

Врата Складки вспыхивают, черное небо прорезает молния, и через это горящее окно прибывает первое судно Ра'хаама.

Он здесь…

Перед нами терранский авианосец, гладкий и тяжелый, ощетинившийся пушками. Его корпус покрыт наростами – голубыми, зелеными и призрачно-бледными, – словно грибок на стволе упавшего дерева. За ним по мере приближения тянутся длинные отростки. Я вижу название, намалеванное на носу, едва различимое под пятнами заразы Ра'хаама.

«Безжалостный».

– Адмирал Адамс, – шепчет Финиан.

– Уже нет, – бормочу я.

Но закрываю глаза, всего на мгновение. Я знаю, мы вот-вот откроем по нему огонь. Попытаемся убить его так же, как я убил Кэт. Но перед смертью Кэт защитила меня. Ра'хаам защитил меня.

Он любил меня, потому что любила она.

Это больше не адмирал Адамс… но часть его…

– ВСЕМ ПОСТАМ, ОГОНЬ!

Стартует заградительный огонь, ослепляющий, обжигающий. Импульсные лучи становятся все ярче, ракеты вылетают, оставляя за собой дымовые завесы, похожие на серпантин в День Федерации. Беззвучно раздаются взрывы, за нашими спинами вспыхивает термоядерный огонь, яркий, как Полярное сияние, плавя переборки и раскалывая металл на части. «Безжалостный» прорывается сквозь огненный шторм, пламя и охлаждающая жидкость извергаются из разорванной плоти корабля вместе со струйками почти крови, пузырящейся в пустоте мрака. Наш флот продолжает наносить удары, наращивая огневую мощь, пока флагман неизбежно не прогибается под натиском и не распадается на части в ореоле колышущегося пламени.

Каждое воскресенье мы с адмиралом Адамсом ходили вместе в часовню.

Без него я бы никогда не зашел так далеко.

«Ты должен верить, Тайлер».

– Простите, – шепчу я.

Но его там нет, и он меня не слышит.

И горевать нет

времени. Никаких песен скорби или салютов из двадцати одного орудия. Потому что за пылающими обломками флагмана нашего бывшего командира остальной флот Ра'хаама прорывается через врата Складки в эту самую секунду. «Коды», «косы» и «сахт-ка», звездолеты, истребители и варп-метатели, оседлавшие бурлящую волну из миллионов сверкающих спор. Они устремляются в систему Авроры тысячами и тысячами кораблей, их слишком много, чтобы противостоять им, не говоря уже о том, чтобы одержать над ними победу.

Коэн выкрикивает приказы, и наш «Лонгбоу» вступает в бой, прорезаясь сквозь потоки огня и эти сверкающие сферы, рассекая тьму таким количеством огня, какое мы только способны выпустить.

Армада Несломленных прокладывает огромные дорожки сквозь надвигающуюся орду. Чернильная пустота космоса густеет от крови Ра'хаама, вязкой и скользкой. Но число его бесконечно, а сила неумолима, и когда Ра'хаам открывает ответный огонь и наши корабли начинают гибнуть, мы все понимаем, что есть только один способ положить этому конец.

– Как у нас дела, командир? – кричу я.

– Системы охлаждения реактора отключены, – отвечает де Стой. – Меры безопасности отменены.

– Сколько времени пройдет, прежде чем мы достигнем критического уровня?

– Три минуты. Будем надеяться, что твой план сработает.

– Если суждено умереть, умри на своем посту [2] .

Позади нас, у обшивки станции «Аврора», вспыхивает слабый всплеск радиации, реактор все ближе к перегрузке. Я помню ощущение нарастающего жара в ядре, мерцающий свет, кровь Кэт на моих руках. И я снова вижу это перед своим мысленным взором, это видение, этот сон наяву – станция «Аврора» снова и снова разлетается на куски.

2

Слова песни группы Iron Maiden «Die With Your Boots On».

Ра'хаам чувствует, что что-то не так, его арьергард [3] прекращает маневры, замедляет наступление.

Но врата Складки уже у нас на прицеле, осталось всего несколько мгновений, пока они не окажутся в зоне досягаемости, пока мы не откроем огонь, не разнесем их на куски и не поймаем врага в ловушку вместе с нами.

– Две минуты до критической перегрузки.

Голос в моей голове сказал, что я могу это остановить. Могу исправить. Но, вероятно, я не должен этого делать. Может, гибель станции, а вместе с ней и мечты о Легионе, когда та взорвется в гуще врага и превратится в пепел, – это лучшее, на что мы можем надеяться.

3

Часть войск (или флота), находящаяся позади главных сил.

Я тянусь к руке Скарлетт и крепко сжимаю ее.

Фин, стоящий рядом с ней, обнимает ее за талию.

Этот конец – не конец.

– Одна минута до критической перегрузки.

Мы еще увидимся.

Среди зве…

Галактика вдруг сотрясается.

В моей голове раздается грохот миллиарда штормов.

Я пошатываюсь от его силы, люди вокруг меня задыхаются, спотыкаются, битва снаружи стихает. Я вижу медальон на шее Скар – теперь он сияет калейдоскопическим огнем, разливающимся по мосту, эхом, ревом, криком рождения, он разносится по темноте и превращает все в ослепительно-белое.